дошли до х. Чеботовка, обратился мужчина за помощью к местному фельдшеру, который в помощи отказал, когда пришли наши войска, фельдшеру запретили частную практику. Этому была свидетелем моя мама уроженка х. Власовка она шла от сестры из х. Исаевка домой и зашла как раз этому фельдшеру и пришли раненый мужчина и девочка».
Вспоминает Гудимова Нина Семеновна. Её воспоминания несколько отличаются трактовкой событий. «Это случилось 30 декабря 1942 года. Сжав кулачки, неловко запрокинув кудрявую голову, смотрит в небо черными большими глазами, застывшими навеки полуторагодовалый мальчик. Изрешеченное пулями тельце завернутого в пеленки 3-месячного младенца. Закоченевшее тело 17-летней девушки… Мало осталось свидетелей той трагедии. Наши бойцы неожиданно появились на территории отделения №2. Солдаты – крепкие сибиряки быстро добрались до первых домиков. Солдаты были отлично вооружены. На бугре возле зернохранилища замаскировали танк. Целью их операции являлось соединение с действующими частями Красной Армии в момент генерального наступления. Но война есть война. На фронте произошли изменения, и солдаты оказались во вражеском тылу. Единственный выход ждать. И они ждали. Днем укрывались на чердаках, ночью выходили на разведку. Прятались и у нас на чердаке. Однако тайну сохранить не удалось. Разное потом люди говорили: то ли немецкая разведка обнаружила бойцов, то ли выдал кто-то… Рванул один снаряд, другой…
Немцы окружили отделение. Завязался бой. Немало гитлеровцев полегло в первый день. … Из подвала, где я пряталась с двумя сестрами, отцом и мамой было слышно, как бухал миномет, раздавались автоматные очереди. Потом как будто бы все стихло. Порешили, видно наших, – застонала мама. – Что же теперь будет и заплакала. А вместе с ней и мы. Не одни мы мучились в ожидании. Все люди, что жили на отделении, знали: не пощадят фашисты. Все ближе, ближе раздавался говор гитлеровцев, их злые выкрики… Дверцу подвала резко дернули.
– Шнель! – гаркнул немец, поводя стволом. И тут же автоматом в спину. Выбрались на свет. Сколько фашистов! И света белого не видно. Из каждого двора гонят людей. Орут, лютуют: «Партизан помогать?!»
Односельчане обнимались. Прощались, понимая, что это конец. Немцы пригнали людей к яру. Забрали сразу же 16 человек. Отца тоже. Заставили их собирать погибших в бою с нашими бойцами немецких солдат. А люди стояли на лютом морозе. Более 240 человек ждали своей участи (когда пришли советские солдаты был составлен акт о расстреле 143 человек, но это не совсем точные данные: многих уже похоронили). Немцы выбирали из толпы в основном молодых парней. Издевались, били на глазах у всех. К мотоциклу привяжут веревкой и вокруг, вокруг.
– Ох, да что же они с ребятами сделали, – шевелит мама помертвевшими губами, – не признать никого.
– Может немцы нас не тронут? Кажется, они говорили, что всех не будут стрелять. Только попугать хотят… Тихий говор в скованной ужасом толпе смолк, когда появились эсэсовцы.
– Аллес!