на фортепиано были редкостным испытанием для нервов.
После каждого занятия она выдавала мне две ириски. Это было чудесное время, недооцененное.
У меня была мечта – сыграть «лунную сонату». Чтобы бабушка мной гордилась, ну и какой то детский пунктик, вроде того, что эта соната – вершина мастерства.
Когда мне было 13 – она заболела. Потом оказалось, что это рак. Она таяла у меня на глазах, а я учила лунную сонату. Тогда мне казалось, что есть какая то связь, что звуки этой сонаты, сыгранной мной нормально смогут подбодрить её. Звонила ей, играла в трубку – тогда ещё сбивчиво. А бабушка таяла.
Не знаю, что я за тупорылым ребёнком была, чтобы, видя её худое, бледное, измождённое лицо, зная, как мама рыдает вечерами в душе, поверить в то, что бабушку не нужно навещать, потому что ей нужен отдых, она идёт на поправку. Оказывается, в то время она просто часто сидела в забытьи от боли, не узнавая близких. Онкологи «отпустили умирать» домой, но нужным количеством обезболивающих не снабдили. Я всё так же учила свою сонату, получалось всё лучше, близился отчётный концерт. У меня получалось гораздо лучше, но мне уже не удавалось позвонить ей – мне запрещали её тревожить.
Отмотать бы время назад – я бы все сделала иначе.
Это было воскресенье! В 2009 был очень жаркий апрель, но мы не ездили в деревню, боясь оставить больную бабушку. А потом, я уж не знаю почему, решили скататься. Выехали в пятницу, на участке обнаружили некошеную траву по пояс и жёлтое поле одуванов. Была прекрасная весна. Домой выехали в воскресенье. На половине пути маме позвонил дедушка. Она поговорила с ним, сказала отцу «мама умерла» и заплакала. Папа припарковался на обочине и обнял её.
Не верилось и не сознавалось, что смерть – это по-настоящему и навсегда. Было жалко маму. Доехали до города, пришли к бабушке. Мне было абсолютно спокойно, я была твердо уверена, что все ошиблись и сейчас она очнется.
Но когда первые комья земли упали на её гроб – на меня вдруг опустилось оно. Осознание. Что бабушку я больше не увижу, не обниму, не уткнусь носом в теплое узорчатое плечо её кофты. Хотелось прыгнуть в яму, сорвать крышку, обнять её. Но потом, за пеленой слёз, я увидела, как рыдает мама. И как рядом стоит папа. Что же он, не знает, что надо её обнять? Я многозначительно кивнула ему, и он заключил маму в объятия.
А потом, через месяц, я играла на отчетном концерте эту чёртову сонату 9, которую хотела показать бабушке. Играла и плакала, не видя от слез клавиш и путая акценты.
И вот тогда было горе от потери бабушки. С высоты прошедших лет я понимаю, что я потеряла ещё и духовного наставника, лучшую подругу, психолога, самого толерантного и спокойного человека в своей жизни.
И вот почему то именно с года смерти бабушки все потихоньку стало скатываться в задницу. Вот она – точка отсчёта.
Однако именно благодаря бабушке я узнала, что такое поддержка