роды в далекое воспоминание. Наступила предполагаемая дата родов – 21 декабря. Вечером я отправилась на вечеринку и на предсказуемый вопрос «Когда тебе рожать?» с удовольствием отвечала: «Сегодня!» Казалось, я до смерти пугала людей – вероятно, они ожидали, что я рожу под елкой, как в «Жителях Ист-Энда»[3], не успев даже снять колготки.
Ничего подобного, к сожалению, не происходило. Дни шли, приближалось Рождество. Забавный бодик с оленем, в который мы мечтали облачить младенца, пришлось отложить, да и в целом дела обстояли не так позитивно. После Рождества раздался телефонный звонок. Звонили из больницы, меня приглашали на консультацию. «М-да, – кисло сказала моя подруга-акушерка. – У них появились опасения на твой счет. Хотят вмешаться».
Она была права. Спустя месяцы наблюдения у акушерок, я оказалась в кабинете у здорового парня в форме. Я «перехаживала» неделю. Он сказал, что еще через неделю будет выше риск мертворождения, и предложил записать меня на индукцию[4] через несколько дней. Кроме того, он предложил мне пальцевую отслойку плодного пузыря. (См. страницу 325). У него были очень большие пальцы. Я отказалась.
Акушерки, продолжавшие навещать меня дома, делали мне ручную отслойку четыре раза, и несмотря на мою страшную боязнь игл, я попробовала каждый день делать акупунктуру. Все больше отчаиваясь, я ездила по неровным дорогам, поглощала в большом количестве ананасы, медитировала, визуализировала и пела. Наконец на 42-й неделе я выпила касторового масла, вкус у которого, если вам интересно, как у растопленной чайной свечи, к тому же оно вызывает чудовищный понос. Если вам все еще интересно (я, конечно, понимаю, что последний факт немного испортил вам аппетит), читайте о естественных способах вызвать роды на странице 323.
Похоже, касторка все-таки подействовала не только на перистальтику. Я поехала на КТГ (кардиотокографию), которая подтвердила, что у меня начались видимые регулярные микросхватки. Мне сказали: «Возвращайтесь домой и рожайте. Но сначала давайте еще раз сделаем отслойку поинтенсивнее».
Легендарная акушерка Айна Мэй Гаскин (см. страницу 248) была бы в ужасе от такого предложения. Шейка матки, объясняет она, – это сфинктер, и в некомфортных и небезопасных условиях она, как и все сфинктеры, полностью перестает функционировать. Мне кажется, именно это со мной и произошло. Моя робкая шейка матки, которая предположительно только начала готовиться к грандиозному событию, совсем не хотела, чтобы ей «сделали отслойку поинтенсивнее». Она в страхе захлопнулась, и те микросхватки, которые зафиксировали на КТГ, были у меня последними предвестниками естественной родовой деятельности. Через несколько дней, в 42+3 (сорок две недели и три дня), я согласилась на индукцию.
Говорят: что нас не убивает, делает нас сильнее. Совершенно справедливо сказать, что, не будь всех этих переживаний, у меня не возникло бы столь страстного желания изменить роды в лучшую сторону. В результате индукции на свет появилась очаровательная и бесконечно