вот думаю, коли от нее никакой пользы нет, так может всё, пора с ней прощаться? – Алекс вопросительно посмотрел на Петра.
– Надо, так надо, – равнодушно отреагировал Петр, – хотя тетка, конечно, безобидная, плохого не делала никому. А что, как прощаться будем?
– Так это ты мне скажи, – усмехнулся Алекс, – ты ведь прощание организовывать будешь. Желательно как-то попроще все сделать, тихо, по-доброму.
– По-доброму, – задумался Петр, – я посмотрю, какие у нее хронические заболевания, наверняка с возрастом что-то накопилось.
– Хронические – это может быть долго, – возразил Алекс, – а у нас сроки поджимают.
– А когда надо сделать?
– Когда? – Алекс бросил взгляд на висящие на стене часы, – лучше в первой половине дня.
– Сегодня? – Петр нервно заерзал на диване.
– Ну а когда? – Алекс вновь взглянул на часы.
На самом деле часов было несколько. Четыре одинаковых круглых циферблата различались лишь расположением стрелок и маленькими аккуратными надписями внизу, обозначающими название города, которому соответствовало время на часах. Лондон, Москва, Токио, Нью-Йорк. Пятый циферблат отличался от остальных странной надписью внизу, сделанной почему-то на латыни. «Verum tempus», – что в переводе на местный язык означало истинное время. Стрелки на этих часах, внешне не отличимые от своих сородичей на соседних циферблатах, жили какой-то своей, обособленной от остальных, жизнью. Хотя, о том, что они на самом деле живы, можно было догадаться с большим трудом. За все то время, что Петр находился в гостиной на часах не пошевелилась не то что минутная стрелка, а даже длинная и узкая, предназначенная для отсчета секунд, спица. Но такова была суть истинного времени. Оно было неторопливо, ибо отсчитывало историю вечности, не имеющую ни конца, ни начала. Одна секунда на этих удивительных часах могла соответствовать нескольким дням, а то и неделям, измеряемым обычным человеческим временем. Как объяснял однажды Алекс, это не означало, что истинное время изменяет скорость своего движения. Вовсе нет. Истинное время потому и истинное, что на него повлиять никто не в силах. На самом деле замедляется и ускоряется обычное человеческое время. Ведь все человеческое слабо и непостоянно, зависит от капризов погоды, капризов настроения, капризов чего угодно. Чем меньше этих капризов, чем человеку лучше, чем чаще он улыбается и думает, что жизнь удалась, тем быстрее летит его время. Соответственно, чем человеку хуже, тем медленнее ход стрелок его наручных часов, даже, если эти часы без стрелок, даже, если и часов-то никаких на руке нет. Любой школьник знает, как долго тянутся сорок минут урока, особенно того, на котором могут вызвать к доске, и как быстро пролетают те три часа, на которые мама отпускает погулять во двор. А две недели, проведенные по горячей путевке в Таиланде? Даже, если с семьей? Они проносятся мимо со скоростью пассажирского экспресса, в то время как те же несчастные четырнадцать дней ползут со скоростью перегруженного товарняка, если их приходится провести на больничной койке, или и вовсе превращаются в бесконечность, если на больничной койке вы оказались в самом