киношедевра. А может, не стоит все это выяснять? Сообщить в ШАБАК, пусть они и разбираются. Глядишь, вступят в контакт с поселенцами, дескать, арабам ваши наполеоновские планы уже известны, а арабы не мы – чикаться с вами не будут, так что – как это у вас называется – «пикуах нефеш»{В иудаизме – запрет подвергать опасности чью-либо, в том числе и свою, жизнь.}? В общем, отменяйте, ребята, операцию, если не хотите моря крови.
«Милый! Ответь, это я! Милый! Ответь, это я!»
Это был отец. Опять отец. Коби колебался недолго. Конечно, он не имеет права рассказывать кому-либо о таинственном кинокорреспонденте. Даже отцу, даже такому умному отцу, как его отец. Кстати, о приказе насчет шестнадцатого января он тоже не имел права говорить. Но что же делать, если он никогда не знает в точности, как поступить, а отец всегда знает.
– Вот что, – сказал тот, выслушав рассказ Коби. – Ни в какой ШАБАК пока не сообщай. Тебе не известно, ни что у ШАБАКа на уме, ни что у арабов на уме. Допроси-ка этого араба сам и позвони мне, а там посмотрим. Может быть, вообще без ШАБАКа обойдемся.
– То есть как? – возмутился Коби.
– А так, – спокойно отвечал отец. – Учти, что провокация против меня может исходить как раз из ШАБАКа.
Когда Мазуз вернулся в свой кабинет с окнами во внутренний дворик, уже начало темнеть. Надо бы еще помолиться, прочесть из Корана суру «Аль-мулк», попросить Аллаха, чтобы тот сжалился над покойными. Сегодня ночью на кладбище явятся ангелы Мункар и Накир и учинят им допрос. Молитвы сейчас существенно помогут несчастным. Мазуз еще раз вызвал Раджу и Аззама, чтобы осведомиться, прояснилось ли что-нибудь насчет убийства семьи Халила, а также убийства Ибрагима Хуссейни. Узнав, что – нет, нахмурился. Затем поинтересовался судьбой своего мобильного. Соратникам она была так же известна, как ему. Голос Мазуза стал ледяным. Он спросил, знают ли они по крайней мере, что обо всем этом думает полиция{Имеется в виду полиция Палестинской Автономии.}. Когда оказалось, что она, по-видимому, ничего не думает и даже следствие еще толком не начато, он обрушил на головы Раджи и Аззама такое, по сравнению с чем утренний скандал показался им щебетаньем влюбленных в саду, полном роз.
Выгнав нерадивых из комнаты, Мазуз закурил, сел за компьютер на вертящийся стул, вытянув правую ногу, чтобы сухожилие меньше болело, и почти машинально нажал пальцем на «мышку». Экран засветился, и Мазуз увидел, что получил новое письмо. Обратный адрес был тот же – [email protected]. Послание было кратким. «Сын Марьям, не пора ли?! В Коране сказано: Мы поступили справедливо, даровав победу верующим».
Что он мог ответить? Пророчество пророчеством, но когда во главе вражеского государства стоит зверюга, который только что со своими-то расправился так, что мало не показалось, а уж с чужими... Он ответит то же, что ответил несколько дней назад Вахиду.
Мазуз быстро напечатал: «Я верю в предсказание. Но время еще не настало. Пока у власти Шарон, никакой захват территории