но и отрицательные предпочтения по отношению к самой себе? Имеется достаточно примеров, свидетельствующих о яростном отвращении к тоталитаризму и о стремлении к разнообразию со стороны некоторой неизвестной, но, вероятно, немалой части населения социалистических стран, принадлежащего ко второму социалистическому поколению, и даже среди населения Советской России, принадлежащего к третьему поколению. На плюралистическом Западе одновременно существует стремление к большему единству целей, к моралистическим установкам, неприязнь к массовости, к тому, что Даниел Белл называет «порно-поп-культурой» и «психоделическим базаром».
Возможно, все это говорит только о том, что в любом обществе есть скрытые коррозийные элементы (хотя лишь в некоторых обществах правители подавляют их). В то же время если признать, что социальные состояния могут порождать положительные и отрицательные предпочтения, то обобщение аргумента об «эндогенных предпочтениях» оказывается далеко не тривиальным. В противном случае эндогенное формирование предпочтений будет постоянно закреплять любой статус-кво и исторические изменения станут еще более загадочными, необъяснимыми и произвольными, чем они есть на самом деле.
13
В литературе, которая расцвела вокруг «Теории справедливости» Джона Ролза (John Rawls, Theory of Justice (1972) [русск. пер.: Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. Здесь и далее ссылки даются, как правило, на это издание. – Науч. ред.], по-видимому, не возникло никаких возражений против «исходного положения» на этом основании. Участники исходного положения лишены всех знаний о своей личности. Они не знают, являются ли они представителями англосаксонских мужчин или индейских женщин, штатных университетских философов или получателей пособий. Они даже не знают, в каком веке они живут (хотя это трудно согласовать с их знанием «политических вопросов и принципов экономики»). Они вынуждены искать «кооперативное решение» (в терминах теории игр) для своего существования – решение, которое можно упрощенно интерпретировать как соглашение по поводу общественного договора для справедливого государства.
Не достигнув согласия и покинув исходное положение, они окажутся в естественном состоянии. Такого исхода они стремятся избежать, потому что знают о себе и о государстве достаточно, чтобы предпочитать последнее естественному состоянию. Они знают свои «жизненные планы», осуществление которых зависит от обладания материальными и нематериальными «первичными благами». Им также известно, что в государстве благодаря «преимуществам социальной кооперации» им доступно больше первичных благ, чем в естественном состоянии. Т. е., говоря техническим языком, участники знают, что, торгуясь по поводу общественного договора (который является справедливым в том и только в том смысле, что все стремятся выполнять его условия), они играют в «игру с положительной суммой». Это означает, что если кооперативное решение найдено, то можно будет распределить больше первичных благ, чем в противном случае.
Однако сравнение двух наборов первичных благ требует применения индексов, а веса, принятые для вычисления индекса (например, относительная ценность свободного времени по сравнению с реальным