подальше от гусениц. Русский рассовывал по карманам камуфляжа запасные рожки.
– Правильно! Я тоже в группе прикрытия. Нам назначено быть вон в той посадке! – он указал рукой на небольшую рощу примерно на полпути к железобетонной коробке топливного склада. – Мало ли чего. Я на всякий случай буду тут неподалеку. Можешь на меня рассчитывать.
И он скрылся в зарослях пыльных кустов, росших на краю пустыря. Шурали остался наедине с биноклем. На боку черного корпуса одной из трубок белыми заковыристыми буквами европейских языков было выведено название фирмы-производителя, два слова: Carl Zeiss. Бинокль Шурали добыл в развалинах пригорода Халеба – снял с мертвого тела в камуфляже без нашивок и иных опознавательных знаков. Оптика оказалась отличной. Шурали с удовольствием приложил окуляры к глазам и подкрутил барабан фокусировки. Бетонная трехэтажная коробка склада заняла в сетке двенадцать делений. Шурали прикинул высоту здания в метрах и быстро рассчитал расстояние до склада – что-то порядка семисот метров. Совсем рядом. Он с сомнением уставился на дуло крупнокалиберного пулемета, установленного на броне. Молчаливое и холодное до поры, скоро оно начнет извергать потоки смертоносного металла. Возможно, многие погибнут. Возможно, погибнут попусту. Шурали вздохнул.
– Не печалься, друг пушту! – впервые за всё время войны бритый европеец заговорил с ним. Английский язык являлся и для него чужим. Наверное, поэтому Шурали так хорошо понимал каждую фразу надменного европейца.
– Я вижу наших, – Шурали старался говорить как можно вежливей, но слово «господин» в конце фразы не добавил. Боевой бригаде полагался один лишь командир, у которого не было ни заместителей, ни офицеров. Но «норвежец» смотрел на него настороженно, скрывая неприязнь под натянутой улыбкой. – Они высадились. Машины отошли к вон той посадке…
Шурали махнул рукой в сторону небольшой группы деревьев, располагавшейся чуть правее на пустыре, примерно в ста метрах от топливного склада.
– Ха! – сказал «норвежец». – Сейчас твои арабчата начнут палить почём зря! Слышишь, Олсен? Они встанут под стенку, поднимут стволы над головой и давай чудить. А чего? Дядя Сэм боеприпасы поставляет в изобилии. Можно палить хоть вертикально вверх! Пульки осыплются дождичкам, выстучат на касках быстрый степ. Война на востоке! Бородатые арабы сражаются с бритыми!
– Я не араб. Я – пушту, – вежливо напомнил Шурали.
Ему надоел этот разговор. Хотелось уже приступить к делу и он снова приложил окуляры к глазам.
– Да отстань ты от него! – вмешался голос из-под брони. – Не видишь разве – бородой до глаз зарос. Рожа чернее ночи. Глаза как дырки. От такого всего можно ждать. Разве ты не слышал, вчера он двоих сааровцев прирезал? Сам почти безоружным был. А их – трое и все с автоматами. Трое с автоматами, услышь меня, Олсен! И не побоялся ведь!
Товарищ Олсена под бронёй говорил на немецком языке, видимо надеясь, что Шурали совсем его не понимает. Надо бы прикрыть лицо свободным концом