сцене ко мне бежал толстый немец в белой футболке, а наперерез ему летел Миха. У немца рожа счастливая, он чует – сейчас будет тачдаун.
Но нихуя. От Майкла не убежишь. Он не таких ловил.
Бум! Столкнулись как два хороших регбиста. Зал заревел.
Надо бы спецом время от времени выпускать такого кабанчика. Народ любит махач. И Майклу тут равных просто нет. Сколько он их отпиздил, пока не присел за случайное убийство?
– Толян, прости, больше не повторится!
Да нормально все. Я читаю. Даже не сбился с дыхания. Главное – про Майку и про Ростов перестал думать.
Фан-зона поняла, что трек последний, и завела свое:
– Бу-стер! Бу-стер! Бу-стер!
Это значит – пора валить. Стартовый ускоритель свою задачу выполнил.
По пути со сцены заплутали чутка. Митя какой-то поворот перепутал, и мы залетели в тупик с огромными кофрами.
– Митя! Сусанин, бля!
Снаружи оказалось прохладно – почти декабрь. Воздуху на пороге маханул с духоты – как водочки уебал.
– Успеем?
– Конечно, Толян! Я водителю сказал, чтобы пёр под двести.
– А камеры на дорогах?
– Заплатим все штрафы, не проблема. Вылет через полтора часа. Должен успеть.
Я упал на заднее сиденье. Литовец наш за рулем смотрит на меня в зеркало.
– Ну что, Шумахер? – Я ему подмигнул. – Давай, братишка, жми на свою педальку. Меня дома ждут.
И он нажал. Минут через пять этой гонки по ночным улицам у меня в кармане ожил телефон.
– Привет, папа! – с экрана засветилось лицо дочки. – Как дела?
– Нормально, родная. Ты почему не спишь?
– Я уже легла, но потом придумала для тебя новое имя. Захотела сказать.
– Да? Ну, говори.
– Ты Папа-скайп.
– Ух ты…
– А еще Папа-фейстайм.
– Ничего себе…
– И Папа-вацап!
У нее лицо счастливое, как на днюху. Конечно… Сама такое придумала.
– По-моему, отличные имена.
– Правда? Тебе нравятся?
– Просто огонь.
– Я тоже сочиняю! Как ты!
– Нет, родная, ты намного круче. Мне такое не придумать ни в жизнь. Я тупой, ты же знаешь.
Она засмеялась, поцеловала ладошку и ткнула ею в экран.
– Пока, папа! Мы тебя ждем.
– Спокойной ночи. Утром приеду.
Я убрал телефон, отвернулся к окну и снова стал думать про Майку. Теперь про нее уже невозможно было не думать.
И про Ростов.
Май 1996, Ростов-на-Дону
В Чечне дело к тому времени шло на спад, но пацанов битых по ростовским госпиталям было еще навалом. Когда мы вышли из перевязочной, у двери их толпилось человек пятнадцать. Ждали своей очереди. У кого рука, у кого нога, у кого что. Перед отцом расступились молча, никто по уставу не приветствовал. На районе рассказывали, как офицеры в Чечне лютуют с солдатами. Понятно, что особой любви к звездам на погонах тут не наблюдалось.
– Ты куда? – буркнул он, увидев, что я повернул направо. – Выход не там.
– К Тагиру