«украл», а «позаимствовал», – обиженно поправил он. – Любите вы, бабы, всё переворачивать с ног на голову… Что ему, порошка, что ли, жалко? Там была целая аптекарская склянка. Я высыпал немного на язык и сразу почувствовал себя легче.
– И как оно на вкус? – Несмотря на её положение и место, где она находилась, Ялку вдоль и поперёк корёжило от смеха.
– Превосходно! – признал тот. – Лучшее в мире лекарство из тех, что я пробовал, если не считать лесного мёда пополам с орехами. Но не в этом дело. Как я уже говорил, порошка было много. Я и съел ещё чуть-чуть, потом ещё, потом… в общем, я слопал всю банку. Ага. Уж очень вкусный оказался порошочек, приторный такой. «Эльфийская пыльца», как мне потом сказали. Ей надо было сверху посыпаться, а не есть. Ну а потом… ну вот.
– И?.. Надолго это теперь?
– Я не знаю. Лис мне сказал, что не нашёл лекарства против этого, потому и не велел его никому принимать. Ох, он тогда ругался! Две недели со мной не разговаривал.
– Представляю себе! А не тяжело тебе летать?
– Мне – ни капельки, – важно произнёс Карел. – Я лучший летун в мире, могу держаться в воздухе сколько угодно, и голова не кружится. Только в сильный ветер неприятно – руками махать устаёшь. Но я не советовал бы увальню, похожему на мешок с сеном, пытаться мне подражать.
– Так что ж ты, выходит, ничего не весишь?
Карел почесал в затылке.
– Ну, наверно, сколько-то я вешу, – признал он, – а иначе бы давно уж в небо улетел. Одежда, башмаки… Обычно у меня под стельками свинец. Сначала было неудобно, потом я привык. Придумать бы ещё такую штуку, чтобы двигаться куда захочешь. А то я как-то пробовал запрячь гуся, так он, тупая скотина, летит только туда, куда надо ему, а не мне, да ещё клюётся. Гусиная матушка обещала весной подыскать мне покладистого, да где уж теперь… – Тут он смутился, огляделся, наклонился к девушке и понизил голос: – А самое плохое: вдруг, я думаю, вся эта штука к моим детям перейдёт?
Тут Ялка уже не выдержала, прыснула и рассмеялась, зажимая рот руками. Повалилась на кровать, зарылась лицом в подушку, но тут же прекратила и вскинулась: на лестнице послышались шаги.
– Ну вот! Достукались! Беги скорей!
Но тут, как назло, то ли рама разбухла от сырости, то ли шпингалет примёрз, только окно не захотело открываться.
– Спокойствие, только спокойствие… – бормотал Карел, дёргая защёлку. – Ну давай же, давай…
Шаги приближались.
– Лезь под кровать!
Выхода не было. Карел развернулся, ласточкой в прыжке преодолел полкомнаты и скрылся под кроватью, только его и видели. Оставалось только надеяться, что его не заметят.
Заскрежетал засов. Дверь распахнулась. В келью посветили фонарём. Ялка с головой зарылась в одеяло и притворилась спящей. Стоявшие на пороге молчали и почему-то не хотели входить.
– Спит вроде? – наконец спросил один.
– Да вроде спит, – с сомненьем произнёс второй. – И нету никого.
– Кому ж тут быть-то?
– А чего смеялась?
– Una bruja, señor amferes[16], кто их