сохранить спокойный тон, говоря о Финнерти, и делать вид, что ее забавляют его эксцентрические выходки. Она переменила тему разговора.
– Расскажи о сегодняшнем дне.
– Ничего сегодня не было. Такой же день, как все остальные.
– Ты достал виски?
– Да. Ради этого мне пришлось перебираться на тот берег.
– Разве это было таким уж тяжким испытанием? – Анита никак не могла понять его нелюбви к поездкам в Усадьбу и поддразнивала его этим. – Неужто это было так трудно? – повторяла она таким тоном, будто он был ленивым маленьким мальчиком, которого уговаривали оказать небольшую услугу маме.
– Да, трудно.
– В самом деле? – поразилась она. – Надеюсь, тебе не грубили?
– Нет. Все были очень вежливы. Один из пенсионеров, знавший меня в старое время, устроил импровизированный вечер в мою честь.
– Ну что ж, недурно…
– Ты находишь? Его зовут Руди Гертц. – И, не вдаваясь в описание своих чувств, Пол рассказал ей, что произошло. И вдруг поймал себя на том, что пристально следит за нею.
– И это тебя расстроило? – Она рассмеялась. – Ну, знаешь, ты уж слишком чувствителен. Наговорил мне столько ужасов, а на самом деле ничего и не произошло.
– Они ненавидят меня.
– Они сами доказали, что любят тебя и восхищаются тобой. Чего ж тебе еще от них нужно?
– Этот человек в очках с толстыми стеклами доказал мне, что по моей вине жизнь его сына превращается в бессмыслицу.
– Ты преувеличиваешь. Неужели тебе доставляет удовольствие перевернуть все так, чтобы обязательно испытывать чувство вины? Если его сын не способен ни на что лучшее, чем Армия или КРР, в чем же твоя вина?
– Я не виноват, но если бы не было таких, как я, он стоял бы себе за станком на заводе…
– Он что – голодает?
– Конечно, нет. Кто сейчас голодает!
– У него есть жилье и теплые вещи. У него есть все, что он имел бы, если бы трудился в поте лица, кроя свой станок почем зря, совершая ошибки, бастуя каждый год, ведя борьбу с мастером, являясь на работу с похмелья.
– Права, права! Сдаюсь! – Пол поднял руки. – Конечно же, ты права. Просто в чертовское время мы живем. Идиотская задача иметь дело с людьми, которым следовало бы приспособиться к новым идеям. А люди не приспосабливаются, в этом-то вся беда. Хотел бы я родиться через сто лет, когда уже все привыкнут к переменам.
– Ты устал. Надо будет сказать Кронеру, что тебе нужен месяц отдыха.
– Если понадобится, я и сам ему это скажу.
– Я совсем не собиралась читать тебе наставления, милый. Но ты ведь никогда ни о чем не попросишь.
– Если ты не возражаешь, со всеми просьбами обращаться буду я.
– Не возражаю. И обещаю вообще не возражать.
– Ты приготовила мои вещи?
– Они на кровати, – сказала Анита сухо. Она была уязвлена. – Смокинг, рубашка, носки, запонки и новый