Эрлу Пруитту и их свите.
Рядовой первого класса Хэккетс стоял в среднем ряду первого отделения второго взвода второй роты первого батальона 427-го полка 107-й пехотной дивизии десятого корпуса двенадцатой армии, и он, оставаясь в строю, опускал свою левую ногу каждый раз, когда барабан издавал басовый грохот.
– Ди-ви-зи-яяяя!.. – закричал командир дивизии в микрофон.
– По-о-о-лк! – выкрикнули четыре командира полка.
– Таль-о-о-он! – заорали двенадцать батальонных командиров.
– Рт-ааа! – крикнули тридцать шесть ротных командиров.
– Батаре-е-ея! – крикнули двенадцать командиров батарей.
– Взвод! – рявкнули сто девяносто два командира взвода.
– Хэккетс, – сказал себе рядовой первого класса Хэккетс.
– Стой!
Ать-два – и Хэккетс встал.
«Равнение!» – проорал громкоговоритель.
– Равнение, равнение-нение-нение-нение… – эхом отозвались двести пятьдесят шесть голосов.
– Равнение, – сказал себе Хэккетс, рядовой первого класса.
– На-пра-во!
Ать-два – и Хэккетс сделал равнение направо. Он глянул в глаза шаха Братпура, духовного вождя шести миллионов человек в каких-то далеких краях.
Шах чуть заметно поклонился.
Хэккетс не поклонился в ответ потому что это не положено а он не намерен был делать каких-нибудь неположенных вещей черт бы их всех побрал ему оставалось всего каких-то двадцать три года тянуть эту лямку и тогда все будет покончено с армией и провались она в тартарары и через эти двадцать три года если какой-нибудь сучий потрох полковник или лейтенант или генерал подойдет к нему и скажет: «Отдать честь!» или «На плечо!» или «Почистить ботинки» или что-нибудь вроде этого он ему скажет: «Поцелуй-ка меня в задницу, сынок» и вытащит справку об увольнении в запас и плюнет ему в морду и пойдет себе надрывая живот от хохота потому как его двадцать пять лет закончены и все что ему нужно делать это посиживать со старыми дружками у Хукера в Эвансвилле и если чего дожидаться то только чека на получение заслуженной пенсии и катись-ка ты дружок потому что теперь я не намерен терпеть нагоняи от кого бы то ни было, потому что я с этим покончил и…
Шах восхищенно захлопал в ладоши, продолжая разглядывать рядового первого класса Хэккетса, который был здоровенным детиной.
– Ники такару! – воскликнул шах, распространяя крепкий аромат сумклиша.
– Не такару! – сказал доктор Холъярд. – Солда-ты.
– Не такару? – озадаченно спросил шах.
– Что он сказал? – спросил генерал группы армий Бромли.
– Он говорит, что они отличное стадо рабов, – пояснил Холъярд. Он обернулся к шаху и погрозил пальцем маленькому темнокожему человеку. – Не такару. Нет, нет, нет.
Хашдрахр, видимо, тоже зашел в тупик и никак не помогал Холъярду объясняться.
– Сим коула такару, акка сахн салет? – спросил шах у Хашдрахра.
Пожав плечами, Хашдрахр вопросительно уставился на Холъярда.
– Шах