тебе жизнь, а потом умерла, пока ты строил из себя спасителя страны, которая её похитила и пыталась убить твою сестру!
– Все остальные свободны! – рявкнул Ахмед, не отрывая глаз от лица брата. – Нам надо поговорить наедине.
– Не о чем нам больше говорить! – Жинь резко откинул полог шатра, впуская прохладный ночной воздух. Свет лампы острым клином упал на песок снаружи. – Всё ясно.
И тут прогремел выстрел.
Казалось, весь мир вокруг застыл, и мы оцепенели, пытаясь понять, что происходит. Пуля засела в дереве посередине стола, едва миновав ладонь Ахмеда, а в крыше шатра, увенчанной золотым солнцем, появилась дыра.
Первой опомнилась Шазад. Дёрнув Ахмеда за рубашку, она опрокинула его на пол и толкнула под стол – буквально за мгновение до второго выстрела, за которым последовал ещё один. Жинь тут же повалил и меня. Удар об пол выбил дыхание из груди, и я вскрикнула от острой боли в плече, но не от попавшей пули, в огнестрельных ранах я разбиралась, просто так сильно придавил Жинь, прикрывая своим телом.
Выстрел за выстрелом продолжали рвать тонкую шёлковую ткань шатра.
«Саида!» Мысль ударила в голову словно пуля.
Таких совпадений не бывает, это ловушка! Девушку нарочно отпустили с Халой – как наживку. Отпустили, а затем проследили за ними до самого лагеря.
Снаружи послышались крики и новая стрельба. Пуля врезалась в пол совсем рядом с нами, подняв в воздух фонтанчик песка. Солдаты стреляли вслепую, но могли случайно и попасть.
Я мысленно потянулась к песку, но он ускользал от моей власти. К бедру прижималось что-то холодное – я изогнула шею, оглядываясь. Подол халата задрался, и железная пряжка ремня лежащего на мне Жиня вдавилась в обнажённую кожу, лишая меня способностей демджи. Услышав над головой новый удар пули в стол, мы оба тревожно зажмурились.
– Жинь… – выдавила я, морщась от боли в плече и всё ещё не в силах отдышаться после падения. – Пряжка!
Он понял сразу и чуть отодвинулся, убирая металл. Клокочущее бешенство, запертое у меня в груди, тут же с рёвом вырвалась наружу, устремляясь в окружающую пустыню и овладевая песком.
Я вызывала бурю.
Песчаные волны вздыбились, закручиваясь вихрями и набирая силу. Хлестали по шатру, разрывая его ткань в клочья, хоть я и старалась направить главный удар в стороны. Пустыня пришла в неистовство. Могучий порыв ветра подхватил шатёр и унёс прочь, как пушинку. Мутная бурлящая пелена застилала взор, стрельба прекратилась.
В лагере царил переполох. Замотав лица куфиями, мятежники суетились, собирая припасы и успокаивая лошадей. План бегства был составлен заранее, и каждый знал, что ему делать, но одно дело знать, и совсем другое – выполнять посреди ночи под огнём неприятеля.
Придя в себя и стараясь отдышаться, я поднялась на колени. Стреляли сверху – значит, солдаты засели на стенах каньона. Я вскинула руки, отправляя туда всю мощь песчаной бури, чтобы создать щит от ружейного обстрела. Тёмная воющая пелена раздалась в стороны, и я увидела первую жертву с развороченной пулей, окровавленной грудью.