На целую вечность. И сделали они это с помощью папиной велосипедной цепи и его замка. Кретины!
Как я себя чувствовала? Почти как Розеттский камень. На меня едва не наскочил этот огненный придурок. У меня на глазах отец очутился в саркофаге и ушел под пол. Я думала, полицейским будет важно об этом знать. Как бы не так! Они даже слушать не стали.
Что еще хуже – у меня окоченел затылок, будто туда навтыкали ледяных иголочек. Это началось, когда я смотрела на голубые иероглифы, которые отец рисовал на Розеттском камне. Почему-то я знала их значение. Откуда? Возможно, наследственное заболевание. Могут ли скукотные знания по этой… египтологии передаваться по наследству? Выходит, что могут.
Моя жвачка давным-давно потеряла всякий вкус. Только тогда полицейская тетка вспомнила о моем существовании и выпустила меня из кабинета хранителя. Никаких вопросов она мне не задавала. Запихнула в полицейскую машину и отвезла домой. Я хотела все рассказать деду с бабушкой, но тетка вела себя так, будто и впрямь была моей теткой. Она отвела меня в мою комнату и велела ждать.
Ненавижу ждать.
Я ходила из угла в угол. Между прочим, моя комната размером не с музейный зал. Обыкновенная чердачная комнатенка с одним окном, письменным столом и кроватью. Маффин обнюхивала мне ноги, а ее хвост крутился, как ершик для мытья бутылок. Думаю, она была не в восторге от музейных запахов. Потом моя киса зашипела и скрылась под кроватью.
– Спасибо за поддержку, – проворчала я.
Может, меня решили одурачить? Подумали, что я маленькая и буду сидеть внутри, раз взрослые велели? Я открыла дверь. Вот те на! Тетка, как часовой, стояла на посту.
– Инспектор вскоре освободится и побеседует с тобой, – сказала она. – А пока жди у себя.
Я успела посмотреть вниз. Дед ходил взад-вперед по гостиной, заламывая руки. Картер сидел на диване и говорил с полицейским инспектором. Жаль, мне было не расслышать, о чем они говорят.
– А в туалет можно сходить? – спросила я у доблестной надсмотрщицы.
– Нет.
Она втолкнула меня в комнату и закрыла дверь. Неужели боялась, что я взорву унитаз? А если меня действительно приперло? Я ж не щенок, чтобы делать лужу на полу!
Я достала свой iPod, просмотрела плейлист. Ничего слушать не хотелось. Если уж меня на музыку не тянет, это очень дрянной признак. Интересно, почему Картера допрашивали первым? Он тут не живет. Это нечестно.
От нечего делать я теребила цепочку своего амулета. Я никогда не интересовалась значением фигурки, болтающейся на цепочке. Амулет Картера – какой-то глаз. А мой – что-то вроде ангела. Или инопланетного робота-убийцы.
И чего это отцу приспичило спрашивать, сохранился ли у меня амулет? Ну, сохранился. Дальше что? Единственный подарок, который я видела от отца. Маффин не в счет. При ее отношении ко мне вряд ли эту кошку можно считать настоящим подарком.
Если хотите знать, отец бросил меня, когда мне было всего шесть лет. Амулет – это все, что меня с ним связывало. В хорошие дни я смотрела на странную фигурку и с восторгом думала о папе. В паршивые