просто сумасшедший; ведет себя как «лживый, мелочный еврей», потому что в его жилах течет еврейская кровь, а «совершенно негроидная внешность его жены свидетельствует о том, что она тоже полукровка».
Также и Рузвельтом Гитлер не воспринимался как личность. Президент за много лет привык к политикам, озлобленным и недовольным, которые домогались влияния, предавали старых друзей, не выполняли обещаний. Он и сам поступал порой таким образом. Но в Гитлере видел человека, чья страсть к признанию и почитанию намного превосходила подобные устремления Хьюза Лонга или Джона Л. Льюиса. Рузвельту, окруженному с детства любовью родителей и семейными традициями, жившему в привычной обстановке родного дома и социальной среды, чужд тип людей, рожденный социальными неурядицами и революционным брожением. Гитлеру недоставало благополучного детства, но для него родным домом стала нацистская партия, с ее идеологией и корпоративным духом. Хотя фюрер научился пользоваться кнутом и пряником, он не переставал ужасно упрощать ситуацию. Рузвельт делал политические ходы конем, предпринимал обходные маневры, – Гитлер шел напролом, уничтожая оппозиционные партии, диссидентов в своей партии, евреев, национальные меньшинства.
В первые недели 1941 года Гитлер столкнулся с необходимостью принять самое важное решение своей жизни и своей эпохи. В минувшем декабре он дал указание Верховному армейскому командованию разработать план массированного вторжения в Россию, намеченного на май. Директива фюрера начиналась словами: «Германские вооруженные силы должны быть готовы сокрушить Советскую Россию в быстротечной кампании (план „Барбаросса“), даже до окончания войны с Англией». Но это решение не было окончательным. Пока немецкие генералы размечали пути снабжения и районы сосредоточения войск вторжения вдоль тысячемильного фронта, Гитлер обдумывал стратегическую ситуацию.
Обстановка многообещающая и зловещая одновременно. Англия еще не повержена. Америка увеличивает помощь ей. Англичане нанесли поражение войскам Муссолини в Африке. Единый фронт западных держав против Германии ликвидирован, но сохраняется за Ла-Маншем, и там возрастает военная мощь англосаксов. Если что-то и укоренилось в мозгу каждого германского политика, стратега и даже простого солдата, особенно после 1918 года, то следующее: никогда не воевать на два фронта. Гитлер сам подчеркивал это в «Майн кампф». Фюрер блестяще применял силу и дипломатию – особенно в операции по разгрому Польши до того, как вмешался бы Запад, – чтобы предотвратить эту стратегическую оплошность. Этой установкой можно пожертвовать лишь во имя особо важных соображений. И таковые у Гитлера были.
Во-первых, Россия оказалась неподатливым и коварным союзником. После великодушного предложения фюрера Москве присоединиться к трехстороннему пакту вкупе с побуждением ее к походу на Индию Молотов холодно потребовал свободы действий для России в Финляндии, Болгарии, турецких