что в Австралии удивительный климат: волшебным образом он делает каторжников честными людьми. Но большинство сосланных в Австралию и не были никогда преступниками. Часть «каторжников» совершили такие незначительные преступления, что о них и говорить несерьезно. По английским законам того времени кража любого имущества более чем на 6 пенсов (одна сороковая, 2,5 % фунта) каралась смертной казнью. Другие были сосланы за «бродяжничество» – то есть за то, что были нищими и безработными.
НОВАЯ ИНФРАСТРУКТУРА
С конца XVIII века стремительно растут новые промышленные центры – Манчестер, Бирмингем, Ливерпуль, Лидс и другие. В основном, это грязные, неблагоустроенные города, где огромные пространства занимают промышленные зоны и районы типовой малоэтажной застройки, однообразные и неудобные для жизни.
В 1900 г. 90 % британцев снимали жилье. Теснота неописуемая, по 5–6 человек в комнате. На вопрос отца, «где мама», шестилетняя девочка ответила: «В помещении».[38]
Жизнь в городах непрестижна… А в сельской местности престижна жизнь не крестьянина, а скорее обеспеченного горожанина. Сельская Британия пустеет, в ней образуются «пустоши» – районы, откуда почти все население ушло в поисках работы.
К 1800 г. в Англии возникло 56 «гнилых местечек» – округов, где проживало совсем мало избирателей, но от каждого из которых по традиции избиралось столько же депутатов, как и от крупных городов. Жители таких мест могли довольно выгодно торговать своими голосами.
От местечка Ганитон члена парламента выбирали 350 человек. Каждому из них полагалось в разное время от 5 до 15 фунтов. В местечке Грампаунд жило всего 42 человека, и они тоже посылали в парламент одного депутата! Их голоса стоили подороже – по 70–80, а к концу XVIII века – и по 350 фунтов.
ЛУДДИТЫ
Промышленный переворот поставил Британию на грань новой гражданской войны. Крестьяне сопротивлялись огораживаниям. Петиций в парламент с жалобами на огораживания известно больше тысячи. Число вооруженных выступлений было не меньше, но всех мы не знаем: учитывались они не как восстания, а как разбойные нападения. А то и вообще не осталось никаких сведений.
Рабочим машины несли не богатство, а безработицу. Изобретатель прялки «Дженни» Харгривз едва унес ноги от разъяренных прядильщиков. Лишаемые работы люди устроили в его доме погром и поломали все механические прялки.
Борцов с машинами стали называть «луддитами»: ходил слух о неком Неде Лудде, который уничтожил первые чулочные машины. Существовал ли в действительности Лудд, до сих пор не известно. Но в него верили, его называли «Король Лудд» или «Генерал Лудд».
В наше время «луддит» – слово почти ругательное. Эдакий доморощенны враг технического прогресса, борец с новым и совершенным. Тогда же «подданные» «короля Лудда» старались избежать голодной смерти. Они собирались по ночам на торфяниках, окружающих индустриализованные города. Там они обменивались оружием, занимались строевой подготовкой. А потом нападали