присоединил бы к нему еще много земель, тоже неплохо. И Болеслав, может, добром своему внуку гнезненские земли оставил бы, соединились те с туровскими, снова прибыток… Но князь рассудил по-своему, и не воеводе его поправлять. Волчий Хвост вздохнул, князь немолод уже, недужен вон, да и сам он тоже немало пожил, землю потоптал. Пусть уж другие разбираются…
Знать бы воеводе, как станут разбираться другие и каких бед это будет стоить Руси, может, настойчивей убеждал князя Владимира не ссориться с сыновьями, а дать им волю. Но он промолчал, а Владимир, ожидавший разумных возражений и не услышавший их, вздохнул: значит, верно поступает, хотя и тяжело все происходящее для княжеского сердца, для отцовского сердца. Как бы ни был люб послушный, мягкий Борис, но и о Ярославе сердце болело, и о Святополке тоже…
У новгородских пристаней полно ладей, которые товар почти не возят, даже шнеки свейские есть. У некоторых ладей носы выгнуты и изукрашены всякими чудищами, с палуб слышен звон мечей. Это варяжские ладьи. Поромонь-двор тоже гудит, варяжская дружина шумная, люди моря не привыкли сдерживать рвущийся из горла голос, хохочут так, что на всю округу разносится.
Купцы уже ворчать начали, лучшие пристани себе варяги взяли, точно хозяева в городе. На торге от них покоя не стало, ладно бы брали товар да торговались по обычаям, а то ведь норовят даром взять или просто так, забавы ради цену сбивают. Но хуже всего, что к новгородкам приставать начали. Женщины возмущаются, мол, что же вы, мужчины, с ними сладить не можете?! В городе растет недовольство варяжской дружиной, все чаще слышны голоса, что зря князь столько наемников позвал, ни к чему тут они. Или пусть бы поселил их у себя на дворе, а лучше в Ракоме, чтобы в Новгород не совались. До Ярослава уже доходили такие слова, пока князь лишь зубами скрипел, но поделать ничего не мог. Варяжская дружина вроде сидит зря уже не первый месяц, но отпускать их нельзя, князь Владимир свою дружину собрал, Бориса из Ростова вызвал. Скрипел зубами князь и молчал, раздумывая, как быть.
Новгород уже открыто готовился к рати. День и ночь работали кузнецы, ковалось оружие, кончанские и уличанские старосты скликали людей, распоряжались подготовкой припасов, собирали коней, заботились о конской упряжи… Всем находилась работа, все понимали, что предстоит схватка с киевской дружиной. Только когда это будет? Город готов встать за своего князя.
Кто знает, за какой невидимой чертой заканчивается мир и начинается война? Войну ждали с юга, а началось все в самом Новгороде!
С утра ярко святило солнце, и летний день блистал всеми красками. Мальчишки визжа скатывались с берега в воду Волхова, не слыша материнских окликов, по мосту деловито спешили люди, каждый по своим делам, шумел Торг. Кнут Кривобокий с трудом разлепил глаза, щурясь от солнечного зайчика, упавшего на лицо. Ох и крепки меды у этих новгородцев, даже рослого, сильного варяга с ног валят! Голова не болела, но во всем теле какая-то истома, противившаяся любым движениям. Варяг зевнул и сладко потянулся. Делать нечего уже который день. Нет, даже не