Отциваннур смог бы, наверное, открыть лавку игрушек. А так ему приходилось соглашаться с тем, что он человек не от мира сего. А если не от сего, то от какого? Этого Отциваннур не знал. И никто не знал. Потому что никому это было не интересно. Отциваннур делал свои безделушки, люди смотрели на них и посмеивались.
Подобное положение дел устраивало Отциваннура по двум причинам. Во-первых, ему было абсолютно все равно, что о нем думают другие. Во-вторых, Отциваннур так и не смог пристроиться ни к одному из дел, традиционных для обитателей Квадратного острова. Рыбу ловить ему не нравилось, за раками морскими нырять он боялся, рубить тростник ему казалось скучно. Кроме того, – Отциваннур никогда и никому в этом не признавался, – он страдал морской болезнью. Ну, какой, скажите на милость, плотогон из человека, которому становится дурно, когда поднимается волна и плоты Квадратного острова начинают ходить ходуном? В такие часы Отциваннур сидел в своей надстройке, скорчившись над глиняным чаном, и молил всех, кто мог иметь власть над стихией, поскорее прекратить эту свистопляску.
Проблема заключалась в том, что Отциваннур толком не знал, кого именно следует просить о снисхождении. Наверное, поэтому штормы, раскачивающие плоты Квадратного острова, как правило, затягивались на три-четыре дня. Зато когда на Мелководье вновь устанавливалась тихая, ясная погода, Отциваннур выходил из надстройки, бледный, с опухшими веками, голодный, как черт морской, но при этом очищенный от всякой скверны и переполненный ощущением звонкого, брызжущего серебристыми искорками счастья. Обычно именно в такие моменты, когда счастье и восторг, распиравшие Отциваннура, самому ему казались безмерными, на него снисходило озарение. И он придумывал очередную никому не нужную вещь.
Вот только не стоит думать, что Отциваннур был всего лишь восторженным чудаком, не имеющим никакой практической сметки. Когда-то давно, во времена, о которых мало кто помнит, Отциваннур причалил к Квадратному острову связку из трех плотов. А это, надо сказать, являлось большой редкостью – люди, как правило, приплывали с двумя, а то и вовсе с одним плотом. У Отциваннура имелось три плота. Три отличных, новеньких пластиковых плота. И откуда он их взял, Отциваннур никому рассказывать не стал. А его никто и не спрашивал – не принято было. Закон на Мелководье один – все плоты твои, ежели никто не предъявляет на них своих прав. А имеешь претензии – изволь их подтвердить. Плот на Мелководье – это больше чем святое; это первооснова, а может быть, и первопричина самой жизни. Поэтому-то никто и не знает, что будет тому, кто решится украсть чужой плот, не случалось еще такого.
Ну, а Отциваннур, быстро сообразивший, что плотогоном ему не стать, причалил базовый плот к Квадратному острову, убрал с него все, что для плавания требуется, несколько грядок разбил и ряд клетей для птиц поставил. Нормальное жилье получилось. Кто другой такому бы еще и позавидовал. А вспомогательные плоты Отциваннур отдал в пользование двум плотогонам, договорившись, что каждый из них станет за это отдавать ему пятую часть своей добычи. Так что ни в еде, ни в угольке, ни в каких других продуктах,