своей жертвой, и беззащитная, манящая мягкость влюбленной русалки. Он очаровывал и пугал одновременно. Он наполнял желанием. Гипнотизировал.
Куприянов не сводил с незнакомки глаз, жадно фиксируя каждый изгиб, каждую линию ее роскошного тела, каждый жест и поворот головы. И в тот момент, когда он снова забылся и ему стало казаться, что пылающий танец русалки предназначен только для него, призрачная фея сделала несколько шагов, вышла из воды и скрылась из виду.
Проклятье!
Очарованный, переполненный любопытством и желанием, Константин осторожно передвинулся на несколько метров вперед и медленно раздвинул ветки кустарника. Теперь прекрасная брюнетка и ее спутник были перед ним как на ладони, и Куприянов почувствовал пронзительно-острый укол ревности – она была в объятиях мужчины! И в каких объятиях!!
На песчаном берегу озера черноволосую русалку поджидал настоящий неандерталец. Гигантского роста бритый самец с чудовищно, как показалось Константину, раздутыми мышцами. Когда Куприянов занял новый наблюдательный пункт, неандерталец уже лапал чарующее тело красавицы. Распаленный страстным танцем, лапал грязно и похотливо, совершенно не обращая внимания на неземную, захватывающую красоту обласканной Луной женщины. В нем тоже было что-то первобытное. Животное.
Почему она с ним? Константин машинально сжал кулаки. Будь оно все проклято!!
Ревнующий, оскорбленный, охваченный жгучим желанием, он хотел уйти, но был не в силах оторвать взгляд от брюнетки. Ее красота полностью овладела сердцем Куприянова и повелительно приказывала: останься! Ее красота… Вьющиеся волосы достигали высокой груди незнакомки, на правом полушарии которой была вытатуирована ящерица, волосы чуть закрывали ее. Живые черные глаза блестели в окружении невероятно длинных и пушистых ресниц. Стрелы бровей, высокие скулы, ямочки на щеках, аккуратный носик, полные губы. В ней было что-то восточное. В ней была тайна, и в ней был пожар. Черный пожар. Черный пожар волос, черный огонь глаз, черное мерцание ногтей. Все оттенки черного переплелись в пылающей на берегу русалке. Все оттенки черного играли с Куприяновым в безжизненном свете Луны.
И вырваться из черного пламени у него не было сил.
Константин жадно ловил каждое движение женщины: как грациозно она склонилась над неандертальцем, как властно вдавила в песок его широченные плечи, как медленно оказалась на нем. Мужчина застонал, и его громадные, лопатообразные ладони сжали бедра красавицы. Женщина чуть откинулась назад, слегка прикусила нижнюю губу и закрыла глаза. Лунный свет нежно окутывал ее изогнутую спину, упругую грудь и напряженное лицо.
Неандерталец рычал.
Глаза Куприянова залил пот, и эта едкая соленая жидкость немного отрезвила его. Константин медленно попятился, выбрался из кустарника, вытер лоб рукой и побрел к своему джипу.
Он дрожал.
Впервые в жизни Куприянов наблюдал вблизи чужую любовь. Даже не любовь – обжигающую страсть, о существовании которой он уже начал забывать. Страсть, пронзающую душу, пропитывающую насквозь, выворачивающую