Мне трудно судить, о чем идет речь и чем придется заниматься, но вы сами знаете, что в этом я могу советоваться только с вами, Николай Владимирович. А свой совет вы уже высказали. Поэтому я и согласен.
Осколов в ответ улыбнулся, обращаясь к мужчине за столом:
– Видишь, Петрович, я в нем не ошибся. Принимай пополнение. А мне уже пора выезжать, спешу. – Он встал с кресла, пожал руку седому.
Повернувшись к Вадиму, он крепко сжал его ладонь и добавил:
– Успехов тебе, сынок.
Дверь за ним закрылась, и в кабинете воцарилась тишина. Молчал седой, думая о чем-то своем. Сидел тихо и курсант Веклемишев, переживая случившееся. Будущее рисовалось ему туманным и совершенно непостижимым.
Седой откашлялся, взял со стола папку, повертел в руках и снова бросил ее назад на стол.
– Для начала давай познакомимся. Меня зовут Оюшминальдом Петровичем. Чтобы не было вопросов, докладываю, что родился я в год спасения челюскинцев и мой родитель, вдохновленный этой эпопеей, в патриотическом маразме назвал меня таким дурацким именем. Расшифровка имени простая: Отто Юльевич Шмидт на льдине. Для простоты звать меня нужно Олегом Петровичем. А так как от моих балбесов все равно это узнаешь, прозвище мое Дед. Место, куда ты попал, называется отделом боевой подготовки при Управлении внешней разведки КГБ. Если говорить более откровенно, это специальное подразделение по проведению боевых операций за рубежом. Еще проще: мы диверсанты. – Лицо Деда начало неожиданно резко краснеть, он схватил трубку телефона и уже почти прорычал Вадиму: – А ежели совсем внимательно присмотреться, то мы банда. Натуральная махновская банда из Гуляйполя…
Нажав кнопку на аппарате, Дед громко проорал в телефон:
– Где группа Терехина?… Ах, они реабилитируются? Квасят они – вторая неделя уже пошла. Совести нет никакой. Мне послезавтра отчет сдавать, а они в дымину… Да мне плевать на их выход из стресса. Лапин со своими за пять дней выходит из любого штопора, а эти разнежились. Как были почти год договорной бандой, так ею и остались. Я вот птенцу здесь сижу объясняю, кто мы такие, и от стыда на старости лет готов сквозь землю провалиться… Еще раз повторяю: плевать. Завтра ровно в десять все должны стоять у меня около кабинета. Если хоть один не «реабилитируется», ты знаешь, о чем я говорю, лично займусь их воспитанием. Они у меня будут… – Дед на секунду задумался, – строевой подготовкой будут заниматься за первым забором.
Мысль эта явно пришлась ему по душе.
– Точно. Строевая подготовка на плацу, причем вместе с салагами. И песня всей группой, так, чтобы рот разевали на ширину приклада: «Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед…» Они у меня познают радость!
Было видно, что он представил в уме эту картину и она ему черезвычайно понравилась. Уже более миролюбиво, но не менее грозно Дед сообщил невидимому собеседнику в трубку:
– Ты все понял, милый? Завтра ровно в десять вся банда Терехина стоит перед