от Гнедича, был более «иностранным» человеком – сын онемечившегося чеха, протестанта. Греч завоевал популярность у читающей публики, будучи редактором знаменитого журнала «Сын отечества» и соредактором Булгарина по газете «Северная пчела». Пушкин относился отрицательно и к Гречу, и к Булгарину, считая их «грачами-разбойниками».
Фаддей Булгарин – литературный и политический противник Пушкина. Поляк по происхождению. Или, как говорили тогда, «поляк на русской службе». Булгарин сражался против русских в рядах польского легиона. Но потом сменил ориентацию и стал верноподданнически служить русскому двору, причем служил истово, донося на неблагонадежных Третьему отделению. В одном из писем на имя Леонтия Дубельта Булгарин утверждал (и верил?), что «Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии всегда было сосредоточием и источником правды, благородства и защиты угнетенных».
Ни больше ни меньше!.. Охранительный порыв Булгарина позволяет его считать родоначальником стукачества в России. И сразу вспоминаются строчки Александра Межирова:
Кураторы мои…
Полуночные звонки,
расспросы про житье-бытье,
Мои родные стукачи России,
Мои осведомители ее.
Но не надо забывать, что Булгарин был еще и литератором. Его роман «Иван Выжигин» – своего рода вызов «Евгению Онегину». России, по мнению Булгарина, нужны были не рефлектирующие и скучающие Онегины, а экономисты, свежие головы и руки, которые постоянно находятся в действии, в изыскании способов для процветания России. То есть Фаддей Булгарин мыслил прагматически. Но этот прагматизм, как считал в советские времена критик Игорь Золотусский, стал началом литературы обслуживания, бросил перчатку высокой духовности в лице Пушкина. Любопытно, продолжает ли так считать Золотусский ныне, или он изменил свое мнение? Высокая духовность и неумение действовать прагматически, вкупе с национальными пороками (лень, воровство, пьянство и т. д.), и привели Россию к жесточайшему кризису. Но, чур-чур, уйдем от этой опасной темы. Наша тема более узкая.
Один из друзей Пушкина – князь Петр Вяземский (он на 7 лет старше поэта). Тоже поэт, «с полным преобладанием ума над эмоцией», как заметил Вересаев. Более холодная кровь? Возможно, ибо прадед Андрей Федорович вступил в брак с пленной шведкой. Стало быть, по линии прабабки Петр Вяземский швед? Отец поэта, Андрей Иванович, много путешествовал и во время одного из путешествий познакомился с ирландкой по фамилии Квин (урожденная О'Рейли), страстно в нее влюбился, увез от мужа в Россию и, добившись для нее развода, решил венчаться. Его родители были, конечно, против подобного экзотического брака, но Андрей Иванович настоял на своем и в 1786 году женился на Евгении Ивановне О'Рейли. Через 6 лет родился сын Петр.
Современник Вигель писал о Петре Вяземском: «…с женщинами был он жив и любезен, как француз прежнего времени; с мужчинами холоден, как англичанин; в кругу друзей был он русский гуляка». И большой похабник, добавляет Вересаев.
Итак, русско-ирландский поэт с примесью шведской крови был все же истинно русским