с ней.
– Я не знаю, где княгиня, – ответил Левон.
– А – а, наверное, у своей приятельницы, этой ханжи Напраксиной, – сказал Никита Арсеньевич. – Терпеть не могу ее… Собирает какую‑то сволочь у себя, на которую я пожалел бы кнутов на моей конюшне.
– Что слышно нового? – спросил Левон, желая переменить разговор.
– Что нового? – отозвался старый князь. – Разве только то, что мы уже в Париже, а Бонапарт повешен… Таково, по крайней мере, их желание. Ах да, вот новость так новость. Предполагается сватовство великой княгини Екатерины Павловны с прусским королем. Она в самом деле создана царствовать… Но, какая игра судьбы! Тверь, сватовство Наполеона, принц Ольденбургский и король прусский. Тут есть над чем задуматься философу. Отдаст ли только государь эту Эгерию?
Левон рассеянно слушал слова дяди. Что ему за дело до всех этих комбинаций!..
– Ну, что ж, подал ты Горчакову рапорт? – переменил разговор старик.
Левон слегка покраснел.
– Нет, дядя, – ответил он, – я говорил сегодня с Новиковым, и мы на несколько дней отложили свой отъезд. Вы знаете, рапорт связывает.
Старик кивнул головой.
– Чем дольше останешься здесь, тем лучше; я все время твержу тебе об этом, – сказал он. – Но что это? – прервал он себя. – Ты слышишь? Кто‑то словно бежит.
Он не успел кончить, как в столовую вбежала княгиня.
– Княгиня!
– Irene!
Мужчины вскочили с мест.
– Ты! Что случилось? – с тревогой воскликнул князь, бросаясь к жене.
Левон остался стоять словно прикованный к месту.
Ирина была страшно бледна, маленькая меховая шапочка едва держалась на голове, черные растрепавшиеся волосы еще сильнее оттеняли ее бледность, ее взор дико блуждал по сторонам, шубка была расстегнута…
– Irene, ради Бога, что с тобой? – князь нежно обнял жену.
– Оставь, оставь меня! – исступленно закричала Ирина, с силой вырываясь из его объятий. – Я убийца! Убийца! Убийца!
Она судорожно разрыдалась и пошатнулась. Князь поддержал ее. Она вся билась в его объятиях.
Левон вышел из оцепенения и подбежал к княгине.
Они усадили ее в высокое кресло. Князь бережно снял с нее шубку.
В дверях показались встревоженные и любопытные лица лакеев. Но старый князь, нахмурясь, взглянул на них, и они мгновенно скрылись.
Левон подал княгине вина. Ее зубы стучали о края бокала, но она все же сделала несколько глотков.
Старый князь стоял перед ней на коленях и с бесконечной нежностью смотрел в ее лицо. Она взглянула на него уже просветленным взглядом и, тихо заплакав, упала головой к нему на плечо.
Все молчали; слышались только детски – жалобные всхлипывания Ирины.
– О, как я страдаю! – тихо прошептала она.
– Irene, – глубоким голосом сказал князь, – ты знаешь, что ты мне бесконечно дорога, что бы ни случилось. Если можешь, скажи сейчас. Если хочешь – скажи позже. Моя вера в тебя безгранична так же,