болельщиков всегда было у «Спартака». Свои болельщики были у ЦСКА, «Торпедо», «Локомотива». Но это было еще во времена Советского Союза.
– Я раньше работал в Испании, – продолжил Веземан, – там, кроме вечного противостояния мадридского «Реала» и «Барселоны», было еще и своеобразное соперничество между королевским клубом и «Атлетико», за который болели многие жители столицы. Я тоже посчитал, что происшедший случай с Колей Епифанцевым – всего лишь досадное недоразумение. Но уже перед матчем с «Зенитом» Епифанцев опять не смог выйти на поле. У него была сильнейшая рвота, началась диарея, и наш врач даже испугался, что будет полное обезвоживание организма. И снова все произошло буквально за полчаса до начала игры, поэтому пришлось срочно ставить на игру второго голкипера. Колю увезли в больницу, а мы чудом не проиграли матч, сумев сделать ничью два – два, хотя по ходу матча дважды проигрывали.
Дронго внимательно слушал рассказ тренера, который начинал все больше волноваться.
– Нужно было видеть, как переживал Коля, ведь второй мяч мы совсем необязательно должны были пропускать. Вся команда переживала за него, и я тоже, конечно. Но дело в том, что мой отец был полицейским. Я никогда об этом вам не говорил, герр Дронго. Он всю жизнь работал в криминальной полиции Дюссельдорфа, откуда я родом, и очень любит футбол. Отец с детства брал меня на все матчи местной команды и гордился моими успехами; даже сумел лично присутствовать на том знаменитом матче в финале семьдесят четвертого, когда, проигрывая ноль – один, мы победили легендарную команду голландцев во главе с Кройфом. Правда, в финале я не играл, но был в числе запасных и вместе со всеми получал золотую медаль чемпионов мира.
– Я помню этот матч, – улыбнулся Дронго, – одно из лучших воспоминаний моего детства. На первой минуте был назначен пенальти в ваши ворота. Потом Брайтнер, тоже с пенальти, сравнял счет, а Герд Мюллер забил победный гол уже в первом тайме. И голландцы не смогли перестроиться, проиграв вашей команде финальный матч. Второй раз еще большее потрясение я испытал в восемьдесят втором году, когда в полуфинале играли французы и немцы. В дополнительное время французы повели три – один. Казалось, что всё, игра сделана. Мой отец болел за французов. Он никогда не разделял моего увлечения немецкой сборной. Простите, герр Веземан, но он воевал, и два его брата погибли на фронтах Великой Отечественной, поэтому подсознательно всегда нервничал, только услышав немецкую речь. Тогда весь Баку болел за французов. И когда счет стал три – один, отец посмотрел на меня и с улыбкой спросил: «Ты еще на что-то надеешься? Игра сделана, французы вышли в финал». Я упрямо пробормотал, что немцы способны на чудеса, хотя и сам не верил. Во втором тайме на поле вышел травмированный Руммениге, и немецкая сборная сначала отыграла один гол, затем второй – за несколько минут! Просто фантастика. Весь мир наблюдал за этим великим противостоянием. По пенальти немцы победили. Помню, как мой отец развел руками и впервые в жизни признал