Так бы раб божий Елисей с рабой божьей Анастасией дрался и щипался, злился и ругался, думы бы не думал, советы не советовал. Век по веку отныне до веку.
Произнеся эти слова, Алкмена вернулась в избу и тихо, чтобы не разбудить дочь, легла спать. Ночь выдалась ясная, с убывающей луной – подходящая для отворота. По мнению Алкмены, отворот был необязательным, потому как граф и так был холоден со своей женой, никогда между ними согласия не было. Но чтобы задуманное удалось наверняка, ритуал нужно было начинать с отворота. Уж слишком долго она ждала этого часа, чтобы все испортить какой-то мелочью. Ждать Алкмена умела, и чем дольше ждала, тем изощренней становился ее замысел. Ее месть выдерживалась годами, как драгоценное вино. Теперь настало время откупорить бочку и угостить напитком врага.
– Ишь, бусами решил откупиться! Сунул, как публичной девке, – негодовала Алкмена.
– Они красивые. Камни яркие, как кровью налитые.
– Красивые. Только цена им – медный грош в базарный день! Он заплатит, за все заплатит!
– Может, не стоит? Уж очень высока плата получается, – усомнилась Аполония.
– Такое нельзя прощать! Или ты считаешь иначе? – при этом темные глаза Алкмены полыхнули дьявольским огнем.
– Нет, я не считаю. Сердце врага должно быть растоптано! Но я сомневаюсь, враг ли он мне?
– Он мне враг, а значит, и тебе.
– Хорошо, я сделаю все, как ты скажешь.
Аполония сняла с головы ленту, и ее тяжелые волосы цвета горького шоколада упали на смуглые плечи. Не торопясь Аполония расстегнула сорочку, обнажив словно высеченное из темного мрамора юное тело. Острые ключицы, изящные щиколотки, колени, напоминающие лица детей-близнецов, небольшая высокая грудь с темными ореолами вокруг сосков, тонкая до невозможности талия, узкие бедра и манящие ямочки на упругих ягодицах. Даже Алкмена не смогла отвести взгляда от прекрасных пропорций, а она-то видела это тело постоянно.
– Совсем как я в юности, – удовлетворенно произнесла она. – Никуда не денется, как пес цепной будет служить. И никакого приворота не надо.
– Так, может, тогда не будем ворожить?
– Дело надо довести до конца. Луна нынче растущая – то, что надо. Возьми вот это и это. Натрешь себя три раза, повторяя заговор.
– Что это? – удивилась Аполония, глядя на жидкость. – Это не повредит моей коже?
– Нет, напротив. Это вода – морская, с медом диких пчел, и чистая родниковая. От такой воды кожа станет мягкой и бархатистой, еще краше, хоть краше, чем есть, уже некуда.
– Тогда ладно, – рассмеялась девушка. – Буду краше дальше некуда.
Аполония зачерпнула из первой крынки приготовленную воду, попробовала на вкус – сладко. Опустила ладонь и стала натирать ею тело, приговаривая:
Тело мое бумажное, кожа бела,
Кровь солена, любовь к рабу божьему Елисею сладка.
Я грудью вздохну, головой буйной встряхну,
Босой ногой по сердцу раба божьего Елисея