– в надрывах, во вскрытых нарывах
Матерь-природа.
Ветер жасмина, ветер сирени, ветер левкоя,
Ветер покоя
В противоречье с враждой людскою,
С лютой тоскою.
Утро такое со временем родины бедной
Не совпадает, —
Время разбоя, время тротила, радиобездны…
Рёбра бодает
Сердце – рогатая роза, роза терпенья,
Роза раденья.
1995
Первая поминальная
Стойте справа, проходите слева
Там семистороннее
Лунных струн движение,
Там не раз с иронией
Вспомнишь наши бдения,
Юность поднадзорную,
Младость подцензурную,
Дружбу многоспорную
Да весёлость бурную.
Вспомнишь, как на Соколе
С алкогольной тарою
Мы по лужам шлёпали
За твоей гитарою,
Из обувки походя
Выливали дождики.
Где же наши, господи,
Локоны и ёжики —
Жизнь полураздетая,
Правда недобитая,
Песня недопетая,
Чаша недопитая.
1997
Воробей
Ах, воробушек, как ты продрог!
Превратился в дрожащий комок,
Бедный мой, ты мокрее, чем дождь,
И твоя тёмно-серая дрожь
Равносильна скорбям мировым
И становится сердцем моим.
1999
Из книги
МУЗЫКА И БЕРЕГ
«На ноте седьмой и ели…»
На ноте седьмой и ели
Замерли на Руси, —
Над бездною еле-еле
Держится нота «си».
Себя в настройщики прочим,
Гремя скрипичным ключом,
А музыка, между прочим,
Держится ни на чём.
1998
Разговор
– Почто, собрат Арсений,
Нет от тебя гонца,
Ни весточки весенней,
Ни почтой письмеца?
– А я сижу на тучке,
Здесь дивные места,
Да жалко – нету ручки
Для синего листа.
– Но раз меня ты слышишь,
Пришлю я сизаря,
Крылом его напишешь
Про дивные края.
– Живу я на воздусях,
Где всё, как мир, старо,
Пришли мне лучше с гуся
Державина перо.
– Про этот мир, Арсений,
Всё сказано, а твой
В прекрасном остраненье
От плоти мировой.
– И здесь ранжир устойчив
Не плоти, так души…
Грущу о звёздах ночи, —
Как вспомню – хороши!
– Неужто нет в пределе
Твоём цариц ночей?
– Скажи, а в бренном теле
Наш дух звезды ярчей?
– Дух светится незримо.
Слова имеют вес,
– А ты неизлечима
От шелухи словес.
– Спрошу тебя попроще,
Однако не грубя:
Там, где