несколько дней охраняли привратники, но они первыми попали под безжалостный каток кризиса. Другую охрану выставлять никто не собирался. Экономические потрясения напрямую связывали со злосчастными Вратами, а потому в народе место их расположения теперь считалось проклятым.
Совершая обход, Губерг заметил чуть в стороне от холма установленную на невысоком постаменте треугольную плиту в два человеческих роста. Это был обелиск десантникам, погибшим во время налета жарзанцев. Обелиск заинтересовал ночного исследователя. Приблизившись, он достал фонарик и принялся читать надписи. Подробности гибели воинов излагались на двух языках: интернациональном и местном.
«Да, после таких кровавых событий мне вряд ли позволят пробраться в завратный мир. Остается рассчитывать только на нелегальные способы. А на чужой планете с законом лучше не ссориться, – тяжело вздохнул землянин, спрятав фонарь. Тем не менее его не отпускала шальная мысль проникнуть в Жарзанию, ведь смогла же туда попасть Таркова! – Допустим, найду добровольцев, которые согласятся за хорошие деньги по-тихому разобрать эту горку. Что дальше? На все дела только ночь, а утром придется либо уносить ноги, либо объясняться с властями. И рассчитывать на доброе отношение к себе не приходится. У них сейчас кризис, обстановка нервная, а тут я со своей наглой выходкой».
Губерг настолько глубоко задумался, что не сразу услышал шорох за спиной. Он обернулся.
– Милейший, не соизволишь поднять руки, пока мы не нашпиговали тебя картечью?
Землянин не знал инварского языка, но три ствола, направленных в его сторону, говорили сами за себя.
– Господа, – начал он на интернациональном, – какие-то проблемы?
– О! Так он еще и иностранец! – Налетчики, по крайней мере один из них, знали язык межпланетного общения. – Проблемы, говоришь? Только от таких, как ты! Подсадили весь Инварс на туристическую иглу, а потом кинули! Знаешь, сколько денег я из-за тебя потерял?
– Из-за меня лично?
– В том числе.
– Я к туризму не имею никакого отношения…
– А мне плевать! Хочешь жить – снимай с себя шмотки и топай отсюда в чем мать родила. Почувствуй себя в нашей шкуре. И учти: любое неосторожное движение – и мы угостим тебя картечью, а одежду потом сами снимем. Давно хотел себе такую же шкурку.
– Кровь плохо отстирывается, а после картечи все вещи придется выбросить. Я лучше прогуляюсь налегке, ночь вроде не холодная. – Губерг начал потихоньку расстегивать куртку, попутно оценивая свои шансы на спасение.
– Ты только не торопись, милейший. До утра еще времени много.
– Как вам будет угодно.
Обелиск находился всего в двух шагах от землянина. Неплохое укрытие, однако до него еще следовало как-то добраться, желательно без лишних дырок. Налетчики, а точнее их картечь, могли оказаться проворнее.
«Как бы сделать так, чтобы они хоть на секунду перестали в меня целиться? –