в нем человека предприимчивого, и не оставалось сомнений в том, что рано или поздно он сумеет удовлетворить свое любопытство. Пока же Калека, не обращая никакого внимания на косые взгляды, которыми москвичи награждали его развевающиеся на ветру кружева, вышел к мостовой и огляделся. С одной стороны Марксистской застыли в строю грязно-фиолетовые дома, между которыми затесалась сравнительно новая сероватая башня, выполненная с претензией на High-Tech. Противоположный берег улицы оккупировали низкорослые ящики, неказистые и лишенные даже намека на архитектурные излишества. Калека посмотрел на них с жалостью.
– Кто догадался построить эту гадость в центре города?
Унылость построек немного скрашивали опоясывающие первые этажи разноцветные вывески, одна из которых, зеленая и солидная, привлекла особое внимание Фомы. «Сбербанк».
– Деньги, как я понимаю. – Калека почесал бровь. – Это любопытно.
Фома окинул фасад банка оценивающим взглядом, усмехнулся и уже почти сделал шаг по направлению к центру сбережений, когда прямо рядом с ним резко остановился массивный автомобиль.
– На кой пень тебе бабло, брателло? Мы же кемарить на хату едем! – Пиявка удивленно посмотрел на напарника. – Чего тормозим?
– Я Гансу должен, – хмуро ответил Борщ. – Он в десять притащится.
– А…
Пиявка зевнул, скучающе проследил, как напарник направился к банкомату, а затем перевел взгляд на стоящего в двух шагах от машины черноволосого мужчину.
– Клоун, блин! – Губы Пиявки презрительно скривились.
Тонкий, хищный нос с маленькой горбинкой, черные усики, черная бородка… ну, это еще ладно, терпимо. Но вот золотая серьга в левом ухе, кусочек цветной татуировки, вылезающий на шею, и – самое главное! – кружевной воротник сорочки вызвали у Пиявки искреннее отвращение. По работе ему приходилось встречаться с разными людьми, в том числе и с представителями сексуальных меньшинств, но Пиявка только в редких случаях – чего не сделаешь ради бизнеса? – скрывал от них свою глубокую неприязнь. Сейчас же он не счел нужным ограничивать себя в проявлении эмоций. Стекло плавно опустилось вниз, и бандит смачно плюнул на землю.
– Петух!
Черноволосый недоуменно огляделся, не обнаружил поблизости ничего, что напоминало бы курятник, и покосился на Пиявку с легким удивлением.
– Кто петух? – поинтересовался набивший лопатник Борщ, влезая на соседнее сиденье джипа.
– Да вот, блин! – Пиявка кивнул на незнакомца. – Достали эти пи…
Тем временем черноволосый, хромая, подошел к машине, уважительно ткнул носком сапога покрышку, провел пальцем по фаре и в завершение, подойдя ко все еще открытому окну, вежливо поздоровался. Пиявка поморщился:
– Чего надо?
– Прошу прощения за беспокойство, сударь, – со всей возможной вежливостью произнес Фома. – К сожалению, в этот ранний час никто более не сможет удовлетворить мое любопытство, поэтому я вынужден обратиться к вам.
«Ну, точно педик!» – укрепился в своих подозрениях Пиявка.
– Чего