Оставляю тебя в надежных руках. Ненадолго.
– Бум надеяться, – кивнул за нее Слава. – Ты гляди, Ильюха, там по дороге. Не хотелось, чтоб ты вперся в какой-нибудь блудняк.
С лестничной площади донеслось гулкое гудение лифта. Я вдруг понял, что это к нам. Медики или менты. В любом случае надо было поспешать.
– Все будет ништяк, – я нацепил куртку с ключами и документами на машину в карманах и выскочил из квартиры. Лифт поднимался. Ломиться к Боре было поздно, следовало тихариться на месте, и прямо сейчас, иначе заметят. Совсем плохо, если это милиция.
Я спрятался в простенке за мусоропроводом на лестничной клетке между вторым и третьим этажами. С клацканьем разъехались двери лифта. Я замер не дыша. Неужели ОМОН? Тогда копец, причем не только мне. Легионеры ведь сначала бьют, потом спрашивают, а Слава не из тех, кто безропотно подставляет другую щеку. Погубит и себя, и Маринку. Застучали шаги. Их было много, но даже усиленные лестничным эхом, они не казались порождениями кованных подметок. Я осторожно выглянул и увидел, как три белые спины скрылись за моей дверью. «Пронесло, Василий Иванович! – И меня, Петька, тоже».
Я бегом спустился по лестнице и забрался в стоящую напротив парадного «Ниву». Славина «Волга» притулилась рядом.
Тревожно озираясь, я завел мотор и торопливо выехал со двора. Моего кошмара – канареечного УАЗика с проблесковым маячком на крыше – так и не увидел. Но все равно было страшно. Я взмок от пота как мышонок. От фаталистического спокойствия не осталось и следа. Должно быть, протрезвел.
В таком виде (нашороханный и трезвый как дурак) я предстал перед Ксенией.
– Прятаться пришел. Чего опять набедокурил?
Ксения устала и была раздражена. Она работала старшей медсестрой в Военно-медицинской академии и недавно сменилась с дежурства. После «суток» принимать беженцев, да еще на ночь глядя, было не в жилу. Я отлично сие догонял и старался Ксению не злить. Тем паче, что ее муж сейчас рисковал из-за меня головой.
Мы сидели на кухне и пили чай. Я ничего не стал скрывать от Ксении. Недовольство сквозило в каждом ее слове, в каждом движении. А что еще может вызвать прохиндей, сам не умеющий спокойно жить и втягивающий в авантюры чужих мужей? Никто не любит смутьянов. Интересно, что обол мне думают маринкины родители? Опять, наверное, мало хорошего. Точняк, уверились теперь, что я самый распоследний проходимец, и станут уверять в этом Маринку. Как она там сейчас?
Мучаться долго не пришлось. Ксения внезапно подняла голову и мы, не сговариваясь, бросились в прихожую. Заскрежетал в замке ключ и Слава неуклюже посторонился, с медвежьей элегантностью отставного подпоручика пропуская вперед Маринку.
– Н-ну? – выдавил я.
Дамы поцеловались.
– Всё нормально прошло, путем, – улыбнулся мне Слава.
– Пойдем, Мариш, чайку попьем, – защебетала Ксения, уводя подругу на кухню. – Мужчины, вы тоже присоединяйтесь к нам. Говорите о своих делах и идите.
– Идем, –