с электроплиткой и чайником отодвинуть от двери.
Яна слушала молча, никак не реагируя на советы бесцеремонной соседки.
Не получив отклика на свои советы, Марта продолжила расспросы.
– А ты где ешь? На кухне или в комнате? А зачем ты здесь электроплитку держишь? На кухне ведь две газовых плиты имеется. Неужели конфорок не хватает?
– Мне далеко до кухни ходить, да я и не готовлю ничего особенного: чай вскипячу или пельмени сварю, мне достаточно, – скрывая раздражение, ответила Яна. Она не знала, как отделаться от поздней гостьи.
– И мне ведь будет не ближе топать, – задумалась Марта. – Но я без нормального обеда не могу, мне первое, и второе, и десерт нужны. – А как вы думаете, сколько мне лет?
Яна усмехнулась непоследовательности собеседницы и взглянула на нее внимательнее. Круглое лицо соседки было гладким, кожа здоровой и молодой, а зелено-карие глаза казались наивными, добрыми и… странно знакомыми. Но полоска ткани, прячущая ее пышные волосы, изменила старый облик. Портрет, который всплыл сейчас в памяти Яны, был совершенно иной: толстушка с невообразимой копной вьющихся рыжеватых волос. А у гостьи голова казалась по-птичьи мелкой из-за алой банданы на волосах. Однако и имя было знакомым, и черти лица проступали те же: слегка курносый нос, округлые дуги бровей и сочные, припухлые губы. Да, это – та самая Марта, пионервожатая ее школьных лет. Теперь Яне не стоило труда посчитать, сколько лет Марте, вожатая была старше на четыре класса. Яна училась в пятом, а Марта тогда была девятиклассницей. Значит, сейчас ей где-то около тридцати.
Но радости от этого узнавания Яна не испытала, и лишь понадеялась, что Марта не вспомнит ее. Ведь и сама Яна изрядно изменилась: в детстве была русоволосой, а теперь брюнетка: начала краситься в университете, да так и ходит поныне. И челки этой на пол-лица у Яны в детстве тоже не было. Но фамилия! Ведь Марта узнает ее от соседей. Яна Ковалевская – сочетание редкое. И, злясь от неизбежной перспективы возвращения к прошлому, Яна вдруг с дерзким вызовом резанула:
– Лет тридцать шесть Вам, верно? Или больше?
Марта поначалу огорчилась, что выглядит старше, но тут же поняла, что в оценке звучит подначка, потому что ее музыкальный слух уловил знакомую ритмику. В памяти вдруг всплыли эти подзабытые нотки противоречия, поспешность и отрывистость высказанных слов – рисунок речи, как отпечаток пальцев, человек проносит через всю жизнь. Меняется только тембр, но интонации звучат по-прежнему. И человек с хорошим слухом всегда распознает голос, слышанный хоть раз. Но сомнение у Марты оставалось. У той вредной девчонки волосы были чуть темнее лица, а у этой черные, как смоль. Может, крашенные? Ну, разумеется!
– Яночка! Ты меня не узнала? Ты ведь та самая Яна? Ковалевская? Помнишь, в школе… я была в вашем классе вожатой.
– Марта Июльевна! – неумело изображая удивление, протянула Яна. Коверкая на детский лад отчество Марты – Юлиевна. Все ее потуги, остаться неузнанной оказались бесполезными. Придется менять тактику. – Как же я сразу…