Разберемся. Укатывайте.
Я взял Таню за руку, и она послушно пошла за мной. Проходя мимо Гуталина, сидевшего с опущенной головой на ступеньке, она молча провела рукой по его черным взъерошенным волосам. Тот вздрогнул, поднял на нее глаза и виновато улыбнулся.
Я наклонился и шепнул ему на ухо:
– Ложись пока в больницу, а то затаскают. Там отлежишься.
– Какую? – оторопело посмотрел он на меня.
– Наркологическую, остолоп. На Варшавке, отсюда недалеко.
Мы с Таней вышли на улицу, где стоял мой мотоцикл. Я отдал ей свой шлем и затянул ремешок под подбородком. Она слишком послушно и вяло все это проделала, и мне это не понравилось. У такой молодой девчонки никогда не знаешь, что в голове, или в сердце, или где у них там бывает. Сбежать теперь от меня она вряд ли хотела, но взять да намеренно брякнуться с мотоцикла в таком состоянии – это запросто. Поэтому я внимательно посмотрел на ее хорошенькое грустное личико в громадном, не по размеру, шлеме и погрозил ей пальцем:
– Крепче держись, обхвати меня сзади руками. Упадешь – не на дорогу, а под колеса грузовиков или встречных машин. Размажут. Если умрешь сразу – считай, повезло. А если нет – всю жизнь в каталке и в мокрой постели, никому не нужна будешь. – Она с ужасом на меня посмотрела, поэтому я улыбнулся: – Ладно, извини, неудачная шутка.
Мы медленно катили по свободным воскресным дорогам, я поглядывал на безоблачное небо и раздумывал, когда лучше отправиться в отпуск, ведь работа уже сделана. Правда, очень хотелось задать Танечке несколько вопросов, и вообще не все было для меня ясно в этом деле, но на мотоцикле это сделать невозможно, а встретить ее когда-нибудь еще я не планировал.
Ее дед ждал нас у шлагбаума охраны. Когда мы подъехали, он вскочил с табурета, который ему вынесли охранники, затем последовала трогательная сценка встречи внучки с дедом. Я отвернулся, чтобы не стоять дураком, и начал разворачиваться. Но еще надо бы прояснить насчет оплаты, – ведь и деда я видеть не рассчитывал.
– Николай, ты куда это! Ну-ка, давай к нам! Посидим, закусим! – Теперь стало видно, что он и на этот раз сильно выпивший.
Перекусить, действительно, я бы не отказался, последний раз ел почти сутки назад, поэтому я без возражений двинулся по аккуратной, обсаженной цветами дорожке за трогательной парочкой.
За дверью не зло, но очень внушительно, слышался собачий лай, и женский голос неуверенно командовал:
– Назад, Смерш, свои!
– Смершик, милый! – Таня рванулась вперед и распахнула дверь. Громадная овчарка визгнула и забросила лапы ей на плечи.
– Уведи его, Алла! – крикнул Софронов. – Привяжи на веранде. И встречай нашу бродяжку.
Я сразу узнал обладательницу чарующего голоса по телефону. Она была восхитительна: брюнетка с пышной фигурой, не старше двадцати пяти. Она с трудом оттаскивала громадного пса за ошейник, и в этой суматохе только мельком скользнула по мне взглядом. И даже Таню поприветствовала только взмахом ладошки.
– Проходи, Коля, садись, сейчас