на побережье Сассекса, была обнаружена христианская гробница периода раннего Средневековья, очевидно принадлежащая епископу. Настоятель церкви сам по себе неплохой археолог и смог найти гораздо больше, чем мне известно до сих пор. Ходил слух о том, что тело было забальзамировано по методике, знакомой грекам и древним египтянам, но неизвестной на Западе, особенно в то время. Поэтому мистер Уолтерс (так зовут настоятеля), естественно, интересуется возможным влиянием Византии. Но он упоминает нечто еще, имеющее даже больший интерес для меня.
Вытянутое серьезное лицо профессора, казалось, вытянулось еще сильнее и посуровело, когда он нахмурил брови и снова уперся взглядом в скатерть. Его длинный палец чертил на ткани сложные узоры, похожие на планы мертвых городов с их храмами и гробницами.
– Я собираюсь рассказать вам, и никому больше, почему я остерегаюсь говорить об этом деле в такой пестрой компании и почему становлюсь все осторожнее, чем больше они стараются разговорить меня. Утверждается, что в гробнице нашли крест на цепочке, вполне обычный на вид, но с неким тайным символом на обратной стороне, который имеется лишь еще на одном кресте в мире. Это один из священных символов раннего христианства, предположительно обозначающий основание Антиохийской Церкви святым Петром до его прихода в Рим. Как бы то ни было, я считаю, что есть всего один крест, похожий на описываемый, и он принадлежит мне. Я слышал историю о наложенном на него проклятии, но не придаю этому значения. Впрочем, независимо от проклятия некий заговор действительно существует, хотя заговорщиком является только один человек.
– Только один человек? – почти механически повторил отец Браун.
– Скорее, один безумец, – сказал профессор Смейл. – Это долгая история и довольно глупая в некотором отношении.
Он снова выдержал паузу, продолжая чертить пальцем на скатерти архитектурные планы, а потом возобновил свой рассказ:
– Наверное, лучше рассказать все с самого начала на тот случай, если вы заметите какую-то подробность, показавшуюся мне незначительной. Это началось много лет назад, когда я по собственному почину проводил исследования древних сооружений на Крите и греческих островах. Большей частью я работал без посторонней поддержки, иногда прибегая к примитивной и кратковременной помощи местных жителей, а иногда в полном одиночестве. Я был совершенно один, когда обнаружил лабиринт подземных коридоров. Один из них повел меня к ценнейшей груде обломков украшений и разбросанных самоцветов, которую я принял за руины древнего алтаря. Именно там я нашел необычный золотой крест. Повернув его, я увидел на обратной стороне знак Ichtus, или рыбы, распространенный в раннехристианскую эпоху. Но форма и стиль этого символа отличались от обычных. Он показался мне более реалистичным, как будто мастер хотел сделать его не просто условной фигурой, но больше похожим на настоящую рыбку. Некоторая сплюснутость возле одного конца выглядела не обычным геометрическим украшением; скорее, она напоминала грубый образец зоологической иллюстрации.
Для