был достаточно широк, чтобы здесь прошёл Гварда. Такой, каким он нарисован на старых жёлтых страницах дрожащей рукой.
Да уж, я б под диктовку Богов вообще ничего не нарисовал бы.
– Помогиии… – тоскливый, с переливом, звонкий голос позвал меня. Рассыпался о деревья, и, подрагивая, разлёгся в холодном воздухе.
– Помогиии… – и мольба, и просьба, и жажда, и страстное желание ответа. Да что ты будешь делать.
Я остановился и прислушался. Далеко слева. Кого б ещё занесло в такую даль? Кто мог терзать невинную – а может, тысячу раз виновную – жертву?
По второму вопросу я мог бы составить список. Но не Гварда, и то хорошо. Там на помощь-то особо не позовёшь.
– Помогииии…
Иду. Разве ж я пройду мимо, последний рыцарь на краю мира? Я усмехнулся.
Было в этих криках о помощи что-то задумчивое. И такое личное. Не помогите, а помоги. Как будто мне.
Эх, подумал я. Красавицы проклянут его, и отвергнут.
И свернул с тропы в чащу.
Было темно. Чёрные палые листья, тёмно-серые стволы, головокружительное сплетение веток; мир, будто бы второпях заштрихованный пером – рваные, колючие линии, терновник, дубы и что-то неведомое мне. Голос доносился всё чётче, не то чтобы громкий, но хорошо слышный в тишине. Хотя воздух тут был редкий, как будто разбавленный пустотой.
Я пригнулся и вынул меч. Он путался в зарослях и немного мешал, но мало ли чего. В конце концов я наловчился отводить им ветки с дороги. Но те всё равно лезли в лицо, а одна стянула с меня капюшон. Я напялил его обратно. Не от холода – холодно мне не было, голодно тоже; – а ради образа. Так не было видно моего лица, а в темноте – тем более.
– Ээээээээй… – голос уже не просил о помощи, просто звал. Мне, первый раз за всё путешествие, вдруг сделалось не по себе. Дался мне этот край. Сидят себе люди дома, слушают, что сказали им Боги, и ждут, когда те вернутся с полными пригоршнями процветания. А меня вот понесло за поля.
Я вышел в низину, где росло одно лишь дерево. Старое, величины непомерной; наверное, четверо таких, как я, могли бы обнять его.
Оно росло из крутой, глубокой впадины. Чтобы спуститься к нему, мне нужно было скользить по откосу.
– Помоги же, рыцарь! Спустись и освободи меня! – голос шёл прямо из большого тёмного дупла, начинавшегося на высоте четырёх футов от земли. Отсюда разглядеть я никого не мог.
– Чудовище схватило меня и приковало здесь! – раздался звон цепи, и бледная рука на мгновение мелькнула в темноте.
Я ступил на край и съехал вниз по склону.
Дерево качнулось, изгибаясь, с рёвом и грохотом обрушило на меня ветви. Земля выскочила из-под ног, и я кубарем полетел вперёд, прямо головой в дупло. Которое враз ощетинилось треугольными, сырыми шипастыми крючьями. Или зубами.
И древа…
Удар. Я влетел в тёмное липкое пространство головой вперёд, и тут же пасть древа сомкнулась у меня на спине. Чудовищный удар сотряс всё моё тело.
Я вонзил меч в днище этой пасти и оттолкнулся, отчаянно рванувшись