хотя в бога не верил. Будучи человеком трезвого ума, объективным, к тому же неплохим знатоком поэзии, Андропов понимал: стихи у него слабые, и опубликовать их он бы ни за что и никогда не решился. Но сейчас это неважно. Он пишет стихи. Свои. Они останутся такими, какими он сейчас их напишет. Останутся навеки. Пусть и в столе. А остальное, все, что он делает и говорит, позже будет истолковано по-разному, как это бывало со всеми, кто достигал вершин власти до него. Он писал:
Молва идет среди народа,
Что всех людей вмиг портит власть.
И все ж опаснее напасть,
Что чаще люди портят власть.
– Только чтобы ее испортить, нужно как минимум добраться до ее вершины… – медленно шевеля губами, пробормотал себе под нос Андропов, а потом добавил, уже совсем еле слышным шепотом: – Я до тебя доберусь! Обязательно доберусь, а там… будь что будет!
Зазвонил внутренний телефон. Андропов не торопясь взял точилку, засунул в нее карандаш, покрутил и, лишь убедившись, что кончик острый, как игла, отложил карандаш в сторону. Звонок захлебнулся. Андропов закрыл тетрадь и выждал еще немного, знал, что позвонят во второй раз, никуда не денутся. Так оно и вышло. Он неспешно отодвинул тетрадь, прикрыл сверху тяжелой папкой, вставил карандаш в металлический стаканчик и поднял трубку.
– К вам маршал Устинов! – раздался в трубке мужской голос. – Вы ему назначали!
Андропов вышел к Устинову навстречу, поздоровался за руку, улыбнулся, как всегда при встрече с ним. Он каждый раз думал, почему возникает эта улыбка. На этот раз, наверное, потому, что на мундире Устинова красовались целых десять орденов Ленина.
– Дмитрий Федорович, сдается мне, как-то неприлично останавливаться на цифре «десять», пусть она и круглая. Когда появится одиннадцатый орден на твоей могучей груди?
– Даже не знаю… – засмущался Устинов…
– Устал? – глядя ему прямо в глаза, спросил Андропов.
– Как собака! Даже не знаю, с чего начать…
Вошел помощник, поставил на стол принесенный поднос, снял салфетку. Там стоял один бокал, бутылка дорогого коньяка, легкая закуска: лимон, красная рыбка, черный хлеб, белые маринованные грибочки. И стакан с чаем в резном подстаканнике. Помощник вышел. Устинов развел руками.
– Вот за это я тебя и люблю, Юра! За тонкое понимание человеческой души!
Андропов пододвинул к маршалу поднос.
– Выпивай и закусывай, Дмитрий Федрыч! – Он поднял свой стакан с чаем. Маршал было взялся за рюмку, хотел выпить залпом, но затем передумал и поставил обратно на поднос.
– Юра, я-то знаю, ты не куришь и не пьешь. Но еще знаю, можешь пригубить. В особых, так сказать, случаях. Так что считай, теперь как раз тот самый случай. Выпьем вместе. И чокнуться обязательно. Потому как за здоровье. А то сам понимаешь… в одиночку…
Андропов на правах хозяина кабинета налил себе в чайную ложку несколько капель, поднес ее к рюмке Устинова:
– Ну ладно, чокнемся, раз так чтишь ритуал.
Почти одновременно