в главный зал гастронома.
На ходу ловко скинула платок, плащ и, оставшись в сине-голубой униформе, шмыгнула за хлебный прилавок. Работники тихо переговаривались, шелест слов висел в воздухе, как вдруг настала мертвая тишина. Беркутов в черном костюме, белой рубашке, галстуке и начищенных до блеска дорогих итальянских туфлях торжественным шагом входил в торговый зал с Зоей и Лидой, женщины отставали от него на полшага. Анилиной не было, и все это сразу отметили.
– А где Вера Петровна? Заболела? – встревожилась Катя из кондитерского, обращаясь к Левшиной, но та лишь пожала плечами, проверяя в зеркальце, все ли у нее в порядке с лицом.
Беркутов, ласково улыбаясь и кивками отвечая на приветствия, сразу подошел к Кате.
– С днем рождения тебя, Катюша! Мы рады, что ты работаешь в нашем славном коллективе, носящем звание коллектива коммунистического труда! От имени администрации, партийного комитета, профкома и всего коллектива мы желаем тебе счастья, здоровья и успехов в трудовой жизни! Прими наш скромный подарок и премию!
Беркутов говорил негромко, но услышали все. Директор протянул Кате коробочку, обвязанную яркой ленточкой, и конверт. Все зааплодировали. Лида и Зоя заулыбались.
Катя так обрадовалась, засмущалась, что забыла все заранее заготовленные для этого торжества слова. Вспомнила, что надо бы поблагодарить, и лишь, когда тихо произнесла: «Спасибо большое», ей сразу стало легче и она смогла добавить еще несколько слов:
– В обед приглашаю вас на чай!
Беркутов кивнул и двинулся дальше, сохраняя ласковую улыбку на лице, хотя мгновенно замечал малейшие отклонения от нормы.
– А что, разве осетровый балык закончился? – спросил директор, обращаясь к Зое. А сам не сводил глаз с прилавка рыбного отдела, где высились горки из банок со шпротами, килькой, сардинами, горбушей, серебрились сельди и какая-то рыбешка помельче, а позади, в зеленоватой воде большого аквариума, плавали, разевая глупые круглые рты, карпы.
– Остаток, полтонны, я перекинула в заказ! Там просьб много! – оправдалась она.
– Надо половину дать в открытую продажу, чтоб нас не шпыняли потом: мол, все заказникам оставляете! Честный раздел! Кому не достанется, сам виноват!
– Сделаем, Георгий Константиныч! – И Зоя записала указание себе в блокнот. Поравнявшись с Левшиной, Беркутов вдруг нахмурился и остановился.
– Почему пилотка не накрахмалена?
Левшина потупилась, громко вздохнула.
– Я уже всем жаловалась на Венеру, нашу прачку, но никто не хочет с ней связываться!
Беркутов вопросительно взглянул на Зою:
– Разобраться!
Зоя кивнула и вновь записала слова шефа в блокнот. У Левшиной слезы заблестели в глазах. Беркутов шагнул дальше и, заметив сырую полосу от швабры на полу, тут же остановился.
– Это что такое?! – нахмурился он. – Мы же договорились: влажная уборка за полчаса до обхода, пол за это время высыхает! А вдруг какая-нибудь старушка поскользнется и упадет?! Кто виноват?! Мы! Разберитесь, Зоя Сергеевна!
Зоя