бок, уставившись на Ивана. – Стоп. А ты-то чего не спишь, напарник?
– Угадай. Даю три попытки. Но думаю, тебе хватит и одной. Ты же у нас проницательный.
– Эй, Лобан, я первый её заметил!
– Во-первых, это недоказуемо. А во-вторых, не колышет.
– Вань, она точно не для тебя. Одумайся. Ты же вообще женщин боишься. Даже проституток.
– Не боюсь, а слегка опасаюсь. Это разные вещи. Тем более проституток. А Свету я совсем почему-то не опасаюсь. Наверное, потому, что люблю.
– О как. Уже люблю. Часок за одним столом посидел – и сразу любовь?
– На себя посмотри. И почему часок? Не знаю, как тебе, а мне лично двух секунд хватило, чтобы всё понять.
– Чёрт, мне тоже. Может даже, и вовсе одной. Во влипли… И что теперь делать?
Друзья умолкли. Думать о том, что теперь им делать, не хотелось. Хотелось думать о Светлане. И только о ней.
– Так не пойдёт, – сказал наконец Сыскарь, отбросил одеяло и сел на кушетке, спустив ноги на пол. – Придётся использовать старинное русское средство. Оно же последнее. Только давай тихо, не хватало ещё разбудить хозяев.
Он встал, бесшумно прошёл к своей сумке, лежащей в углу, достал из неё бутылку коньяка и поставил на стол.
– У меня две было, – пояснил он Ивану, который с искренним интересом наблюдал за действиями напарника. – В нашем деле надеяться, что хватит одной, глупо.
Посредине овального, покрытого льняной скатертью стола на подносе стоял графин с водой и два гранёных стакана донцами вверх.
– Привет из двадцатого века, – умилился Сыскарь. – Уже и не помню, когда последний раз видел подобный натюрморт вживую. Правда, закусить нечем, но хороший коньяк можно и не закусывать. Водичкой запьём, если что.
– У меня есть, – сказал Иван.
Он поднялся с раскладушки, выудил откуда-то из недр своей сумки плитку шоколада, положил её на стол и уселся напротив Андрея.
– Сладкоежка, – констатировал Сыскарь, тихонько откупоривая коньяк и неслышно, по стеночке, разливая его по стаканам. – И всегда таким был. Смотри, от сладкого полнеют. Ты уверен, что ей нравятся низкорослые толстые мужики?
– У меня нормальный средний рост, – важно сказал Иван. – Не то что у некоторых дылд коломенских.
– Коломенская – это верста, – парировал Андрей. – А дылда, она стоеросовая.
– Дубина стоеросовая. Дубина, а не дылда. С осину вырос, а ума не вынес.
– Верно, дубина, – подумав, согласился Сыскарь. – Признаю. Это мне образ Светланы мозги затуманил. Но и ты с дылдой коломенской маху дал. Так что один – один. За это и выпьем.
Выпили, закусили шоколадом, помолчали.
– Ну как? – осведомился Иван. – Лично у меня ни одной идеи.
– Мало. Давай еще по одной.
– Давай.
Выпили ещё.
– Хуже всего, что завтра нам уезжать, – сказал Иван.
– Зачем? – удивился Сыскарь. – Можем и задержаться.
– Как это?
– Всё-таки ты, Лобан, иногда бываешь удивительно… лобовым. – Андрей ловко разлил ещё