отдам, а съем его!» И начал есть, и говорит: «Боже! Что за вкус». Афродита покраснела и ушла домой вскоре после этого. Цецилия удерживала ее, однако она ушла. Тогда Цецилия возвратилась и говорит нам прямо: «Смотрите! какая гордая! А сама вчера мне хвалила вас. Я вас хвалила прежде, а она начала тоже хвалить вас после. Я говорю: вот они оба какие хорошие, какие красивые, какие белые, какие у них руки и ноги красивые! Я говорю еще: какая приятная вещь, если таких любишь!» А она мне говорит: «Когда б они здешние были и купеческие дети». Я ей говорю: разве тогда бы другие были, приятнее были бы? Все равно! Мне они оба нравятся. А она говорит: «Я боюсь!» Тогда брат сказал Цецилии: «Синьора Цецилия! Вы напрасно не сказали Афродите так: пусть у братьев Полудаки денег будет много, и они будут купцы».
Цецилия говорит: «Хорошо, я ей скажу это».
Брат сочинил тогда для Афродиты и Цецилии такое маленькое письмецо:
«Мы, сфакийские молодцы и ребята из Белых Гор, Христо и Яни, братья Полудаки – это пишем. Мы очень огорчены! Есть по соседству в саду хорошем померанчик с померанцового дерева и яблочко из Италии, и мы желали бы на них полюбоваться и веселиться ими. Однако боимся, чтобы не было им от наших мыслей этих неприятностей. Если у нас есть судьба и счастье, у Христо и у Яна́ки, его младшего брата, то это будет. А если не будет, то мы очень огорчимся.
Христо и Яни, братья Полудаки из Сфакии, или Белых Гор».
Цецилия прочла и смеется:
– Если ты католиком бы сделался, я бы с тобой убежала.
А хитрый брат:
– Если бы ты сделалась православной, я бы тоже тебя любил. А теперь коли ты меня любишь и нам с тобой синьора, венчаться нельзя, то хоть бы ты изволила снизойти и помочь мне, чтоб Афродита кого-нибудь из нас полюбила, либо брата, либо меня.
Цецилия говорит:
– Хорошо! Я с удовольствием постараюсь. – И стала стараться.
Сама учит брата: «Христо, цветочков ей поднеси». Брат нарвал жасмина побольше, на тонкую палочку цветок к цветку снизал и пошел к Акостандудаки в дом и отдал Афродите, но что они говорили между собою, не знаю.
Только на другой день такое было нам веселье! С утра зовет нас Цецилия и говорит:
– Сегодня после обеда отец у сестрицы в городе останется, а я кухарку ушлю, и вы будете тут; Афродита придет.
VI
Мы в величайшей радости оба ждали вечера с нетерпением. Сердца наши горели. Только я больше стыдился, и пока в городе были, брату не говорю ничего, а все смотрю на него, то на часы, когда домой…
А Христо на меня взглядывает и улыбается. Потом говорит тихо, при людях: «Яни! не пора ли нам к итальянке возвратиться».
Я отвечаю и сам краснею:
– Ты знаешь… Он говорит:
– Поедем!
Я обрадовался, и мы мигом доехали до Галаты, и точно что провели время очень приятно. – Только ты, Аргиро́, опять будешь гневаться.
АРГИРО́. – Не буду, не буду, душенька, рассказывай. Как я такие вещи люблю слушать! как книжка!
ЯНИ. –