попятился, затем развернулся и бросился прочь, то и дело поскальзываясь в грязи.
Примерно минуту офицеры молча смотрели вслед убегающему узнику, затем Штраух хмыкнул и, подставив ладонь ослабевшему дождю, сказал:
– Не все считают это этичным: дать человеку надежду перед тем, как отнять жизнь, но я думаю, это в первую очередь гуманно, и к черту этику. А вы как считаете, лейтенант Пфайлер?
– Этика и гуманизм тесно связаны, – десантник удивленно взглянул на Штрауха. – К чему вы об этом заговорили?
– К тому, что еще минута, и вам придется спускать собак, лейтенант, чтобы остановить беглого преступника. Вы что, не устали месить эту грязь?
– Не понимаю, – десантник напрягся. – Вы же его отпустили.
– Я? – офицер ГСП состроил кислую мину и покачал головой. – Я не государственный суд, чтобы отпускать заключенных на все четыре стороны. Я же объяснил вам, лейтенант, это был акт гуманизма. На этих учениях никто из заключенных не выжил, к сожалению. Никто. Вам ясен намек?
– Нет! – офицер нахмурился. – Это… действительно неэтично, герр комиссар, и негуманно.
– Давайте без сантиментов. Вы стреляете лучше меня. Поставьте точку в этом деле.
– Я солдат и не стреляю в спину!
– Зато я не солдат и вполне могу вас арестовать за неподчинение приказу, – Штраух произнес это негромко и как-то вяло, но именно этот тон убедил лейтенанта, что спор не стоит нервов.
Пфайлер коротким жестом подозвал снайпера и кивком указал на удаляющуюся фигурку Хорста.
– Попытка к бегству! На поражение!
Выстрел был почти неслышным. Аксель Хорст споткнулся, рухнул на колени и, немного покачавшись, завалился назад.
Впервые за последний месяц он не упал лицом в грязь. В первый раз он лежал и любовался хмурым осенним небом северного полушария Марты, не заботясь о маскировке и защите от осколков. В первый и последний.
– И все-таки это было… подло, – процедил сквозь зубы десантник. – Я буду вынужден подать рапорт в политкомиссию ГСП.
– Не забывайтесь, лейтенант, – Штраух так и не повысил голос, но добавил строгих ноток. – Не забывайтесь и не забывайте одну аксиому: политический преступник не может исправиться, он враг навсегда. Не факт, что, оставшись здесь, на Марте, он стал бы доносить землянам или марсианам о сути тренировок армии Эйзена, но исключать такой вариант нельзя.
– Я понимаю, но…
– А-а, дошло! Вас не устроил спектакль, так? Согласен, Пфайлер, я не великий актер. Хорошо, пойду вам навстречу, – Штраух саркастично улыбнулся. – Найдете еще кого-нибудь живого – добивайте сразу. Безопасный враг – мертвый. Альтернативы нет, лейтенант. Нет, и не будет. А рапорт можете подавать хоть самому канцлеру.
1. Февраль 2299 г., космический город Эйзен – Земля
«Кеттлеровская» беговая дорожка натурально, почти как живая трава, пружинила под ногами, виртуальная пастораль от «Телефункен» выглядела даже правдоподобнее реальности, а климатическая установка «Бош» создавала удивительно достоверную