вытянул шею и, прищурившись, уставился куда-то в снежную темноту. – Не тебя там зовут?
– Где?
– Вон, где свет.
Спасатель приподнялся и указал на кусок фюзеляжа, воткнувшийся в землю на опушке леса. Фельдшер проследил за его жестом и проворно вскочил.
– О, точно! Шеф маячит. Ни минуты отдыха. Иду, Борис Иванович!
Второпях он запнулся о ближайшего мертвеца и едва не свалился в черный от сажи снег. Поскольку все внимание медика было сосредоточено на начальстве, а конвульсивное движение пальцев руки пострадавшего было минимальным, фельдшер его не заметил. Зато его заметил спасатель. Он вновь оглянулся по сторонам, отбросил окурок и присел над обгоревшим пассажиром. Некоторое время он просто сидел и наблюдал, как на остатках одежды погибшего тает мокрый мартовский снег, затем ухватил труп за плечо и легко перевернул.
Мертвец уже не выглядел пережаренным куском мяса на переломанных костях. Руки и ноги выпрямились, плоть стала мягкой и податливой. Обгоревшее лицо пассажира тоже менялось на глазах. Поначалу изменения скрывал слой снега, но затем в сплошной белой маске протаяла маленькая дырочка, – напротив рта – из которой вырвался легкий парок. Еще через несколько секунд снежная маска сползла по щекам, и спасатель увидел лицо оживающего человека. Было оно вовсе не обожженным, а вполне целым и здоровым, только раскрасневшимся, как после бани. Спасатель открыл найденный паспорт и сверился с фотографией.
– Юрий Михайлович Шуйский, – нараспев прочитал спасатель. – Какую-то фамилию вы себе выбрали, мастер, несерьезную. Вот раньше у вас были: Блэксворд, Моргенштерн, Хельм. Сплошной звон металла. Боевые были фамилии, звучные.
– Хамелеон… – хрипло выдохнул Шуйский, пошарив вокруг мутным, невидящим взглядом. – Я… был… прав. Самолет… почему он упал? Это… сделал… ты?
– Если бы это сделал я, вы погибли бы сразу, милорд, без мучительного, но бесполезного воскрешения. Нет, все случилось само собой. Правда, я знал, что это произойдет.
– Тебе сказал… Смотритель?
– А что ему оставалось? У меня и немые говорят. Все цепляются за жизнь. И люди, и звери, и даже такие твари, как вы.
– Ты убил Смотрителя? Их убивать… нельзя… даже тебе.
– Знаю. Если вас это так волнует – он жив. Я поступил по-джентльменски. Смотритель сдал вас, мастер, и спокойно улетел в деловую командировку. Алиби ему обеспечено. Я же остался здесь, прошу ненавидеть и бояться!
«Спасатель» развел руки в стороны и театрально поклонился.
– Я… заплачу большие деньги… я…
– Не смешите, милорд, – «спасатель» стер с лица гримасу шута и поморщился. – Я не такой идиот, чтобы покупать себе смерть. Я и есть смерть. Во всяком случае, для вас. Таков уж мой крест.
– Чего же ты ждешь?! – Шуйский оперся на локти и чуть приподнялся. – Добивай!
– Я жду, когда у вас восстановится зрение, мастер, – наклонившись к нему, понизил голос «спасатель». – Мой личный кодекс чести требует посмотреть врагу в глаза,