и осторожно, чтобы не оставлять следов, Мэддокс перелез через колючее проволочное ограждение и пробрался за конюшню. Скорчившись, раздвинул кроличьи кусты. Он хотел увидеть дом сзади.
Джимсон смотрел внимательно, запоминал: низкое саманное строение, несколько загонов, пара лошадей, кормушки, корыто. Послышался тоненький вскрик. За загонами помещался манеж. Жена Бродбента крепко держала корду, висевшую у нее на локте, – по манежу кругами ходила лошадь, на которой катался ребенок.
Мэддокс поднес к глазам бинокль, навел его на Салли. Он смотрел, как женщина поворачивается вслед за лошадью: лицом, боком, спиной, снова и снова. Ветер растрепал ее длинные волосы, и Салли подняла руку, смахивая их с лица. Эге, да она просто куколка…
Мэддокс перевел бинокль на ребенка. Какой-то умственно отсталый, даун, что ли…
Джимсон принялся оглядывать заднюю часть дома. Рядом с дверью – венецианское окно кухни. В городе говорили, Бродбент при деньгах, – называли его толстосумом. Мэддокс слышал, будто этот парень вырос в особняке с прислугой и всякими там дорогими картинами да старинной мебелью. Папаша Бродбента умер год назад и вроде бы оставил сыночку сто миллионов. Глядя на дом, никогда не подумаешь. Какое уж тут богатство – ну, дом, конюшня, лошади, пыльный двор и садик, ну, «Интернэшнл Скаут» в открытом гараже и еще старый фургон «Форд 350» под отдельным навесом. Имей Мэддокс сто миллионов, черта с два он жил бы в такой дыре.
Мэддокс положил рюкзак на землю, достал записную книжечку и остро отточенный карандаш, из тех, какими пользуются художники, и принялся набрасывать, насколько это представлялось возможным, план двора и дома. Через десять минут он ползком обогнул конюшню и продрался через какой-то куст, чтобы с другой точки зарисовать передний двор и боковые дворики. Сквозь приоткрытые дверцы, ведущие в патио, Мэддокс осмотрел скромную гостиную. Сам дворик был вымощен плиткой, там стояли мангал и несколько стульев. Чуть дальше – газон. Ни бассейна, ничего такого. Дом казался пустым. Мэддокс надеялся, что Бродбент уехал, – по крайней мере, его «шевроле» 57-го года в гараже не стоял, а этот тип вряд ли доверит свою колымагу кому-нибудь другому, рассуждал Мэддокс. Он не заметил ни конюха, ни работников, а ближайшие соседи жили в четверти мили.
Мэддокс внимательно рассмотрел свой набросок. В доме три двери: задняя, ведущая на кухню, парадная и еще двери патио, выходящие на боковой дворик. Если все они заперты – а Мэддокс отнюдь не исключал эту возможность, – то в дом легче будет попасть через двери патио. Они старые, а Мэддоксу в свое время помогла открыть немало замков парочка клиньев – их он носил в рюкзаке. Минута – и готово.
Он услышал, как подъехала машина, пригнулся. Через несколько секунд автомобиль, «мерседес»-универсал, заехал за дом и остановился. Из него вышла женщина. Она направилась к манежу, махая рукой и что-то крича ребенку, катавшемуся верхом. Ребенок тоже замахал ей, издал радостный нечленораздельный вопль. Лошадь замедлила шаг, Салли Бродбент