передернув плечами.
Она беспомощно огляделась, не зная ответа. Лысый еле заметно кивнул ей и тоже сразу ушел; за ним потянулись остальные.
Улыбаясь, я разглядывал Оксану.
Как же все-таки похожа. А если бы у нас были дети – они получились бы такие же, как мои?
Брезгливо скривившись, она, наконец, развернулась и пошла.
В заднем кармане ее джинсов виднелся мобильный; естественно, я смотрел на ее задние карманы.
Высокий дом, девять вроде бы этажей. Кодовый замок, цифры на котором она набрала дрожащими пальцами. Лифт вызывать не стала, почти бегом побежала по лестнице, но мне отчего-то казалось, что она больше не будет прятаться. Я еще поднимался, когда удивленно лязгнул замок и проскрипела распахнутая дверь.
Вывернув на лестничную площадку, сразу увидел пустую прихожую – видимо, скуластая сразу уцокала куда-то внутрь, не снимая своих туфель.
Тихо вошел следом, заглянул, не закрывая входную дверь, на кухню: стол, клеенка, течет кран, на холодильнике наклеены голые девки из вкладышей в жвачки; потом в единственную комнату: разложенный диван, передвижной столик с грязной пепельницей, выцветший паркет на полу, скуластая Оксанка курит у раскрытой форточки, босиком на паркете, туфли рядом лежат на боку. На подоконнике какой-то ненужный подсвечник, без свечи. Балконная дверь закрыта.
Рассмотрев комнату, я вернулся к выходу, захлопнул дверь, закрыл замок, приметил щеколду – задвинул и ее.
…и где тут наши крепкие скулы?..
– Какой ты урод, – сказала она, бычкуя сигарету о черный металл подсвечника.
– Ну, – согласился я.
Потом спросил:
– А эти твои… Ахмет там… Они как? Не уроды?
– Они такие, какие они есть. Лучше тебя и твоих полицаев.
– Ну и славно. Раздевайся тогда.
Не поворачиваясь ко мне, она с усилием стянула джинсы, белье было красное, на слишком белом теле. Постояла, видимо раздумывая, снимать блузку или нет, не сняла. Решительно развернувшись, шагнула на диван, как будто на высокую ступень, потом сразу стала на четвереньки и проползла в самый угол. Уселась там, расставив чуть шире, чем нужно, согнутые в коленях ноги: смотри, урод.
– Будешь выкобениваться – въебу вот этим подсвечником, – неожиданно для себя и себе не веря сказал я.
Взял подсвечник и подошел к дивану.
Она-то сразу поверила. Вытащила откуда-то из подлокотника презерватив, вскрыла, посмотрела на меня внимательно.
– Надеть? – спросила совсем по-доброму.
– Что делать будем? – поинтересовался, имея в виду нечто неясное мне самому.
Глядя в сторону, скуластая привычно произнесла:
– Стрип, орал, классика, массаж, лесбийские игры…
– Со мной, что ли, лесбийские игры?.. А золотой дождь отчего не назвала?
Она посмотрела на меня внимательно. Я так и держал, покачивая, подсвечник в руке, будто примериваясь ударить.
– Не надо, слушай, – попросила она.
Я вскинул брови.
– У меня сын есть, – добавила совсем жалостливо.
– Да что ты? Здесь? – я заглянул за диван.
– Нет, –