для утирания слез. А они лились соленым дождем, лились и лились без остановки. Когда тебя предают в третий раз, они – лучшее и единственное средство от сердечной боли.
«Два паровоза! Ты продал меня за два лишних паровоза!»
Это было... это было просто смешно, смешно до жгучих слез.
Наверное, только так и получается. В первый раз, тогда в Санниве, восемнадцатилетняя искусительница Джойана Алэйя думала, что умрет от горя, а коли не падет замертво, то непременно отомстит. Во второй раз, двадцать лет назад – рассудочно согласилась с политическими раскладами. А в третий – шуриа стало смешно.
Могущественные мужчины, любимые и любящие, поделили ее, точно драгоценную вазу. Надвое не распилишь, значит, достанется тому, кто сильнее и кому нужнее.
«Бедный Аластар, бедный Вилдайр!» – молча оплакивала их обоих Джойана. Делая то, что всегда делали женщины. Оправдывала, выгораживала, защищала неведомо перед кем тех, кто снова между женщиной и долгом выбрал долг.
Конечно, князь диллайн не виноват. Он ведь одержим. Нельзя людям создавать богов, нельзя касаться запредельного грязными руками, замахиваться на непостижимое человечьим умом. В этом мире столько загадок и тайн, он весь точно волшебная головоломка – на сотни тысячелетий хватит собирать. Каждая былинка – совершенное чудо, в любой капле заключен океан. Жизнь везде, жизнь во всем, и не нужны волшебства и чары, надо просто жить.
Диллайн сотворила Золотая Луна Дилах для познания, для того, чтобы дети ее докопались до сути сущего – как устроена травинка, почему птицы летают, а рыбы плавают, отчего гром гремит, откуда приходят сны и куда потом уходят. А они взяли и создали пожирающее души чудище – Предвечного и назвали его богом. Нет, шуриа не понять диллайн, никогда не понять. Шуриа видят незримое, для них все вокруг живо и одушевлено, для шуриа нет другой жизни, кроме той, что вокруг и везде и всегда. Даже в пароходных дорогах и устрашающих машинах, которые будут по ним ходить, рано или поздно вызреет свой особый дух – огненный, стремительный, неутомимый. И если люди придумают когда-нибудь летающие машины – в них станет жить крылатая душа, поднимающая к облакам и жаждущая полета...
Нет преступления хуже, чем погубить живую душу. Поэтому диллайн прокляты. Их одержимость – такое же проклятье, да они и сами это знают. Что бы там ни болтали досужие языки, как бы ни судили Джойану за двоемужество, но проклятье всегда тянется к проклятью, и узы эти порой крепче даже тех, которыми привязаны к тверди земной три луны вместе взятые.
Джона нашла слова защиты и оправдания, но... она же шуриа, значит, затаила обиду и на вечные времена запомнила эти два паровоза.
И Вилдайр тоже хорош! Выждал, высидел, добился своего – для себя и для своего народа. И он прав, тысячу раз прав. Он двадцать лет рисковал доверием и уважением своей Стаи. Ради «змеиной» женщины! Каково?! Кому-то, может, и польстила бы такая привязанность со стороны Священного Князя, но только не шурианке. Ему она тоже не забудет... и уговор, и цинизм, и, конечно,