о котором никто и помыслить не мог.
Ехал из Москвы и купил на вокзале газету – до поезда оставалось два часа, нужно было занять время. Много тогда публиковалось объявлений о поиске пропавших в войну людей. Пробегая глазами колонки, Леонид Андреевич споткнулся о знакомую фамилию: Челобановы. «Майя Челобанова ищет свою сестру Марту Челобанову, пропавшую в 1942 году…» У Морозова закружилась голова, впервые в жизни. К чести его надо заметить – он ни на секунду не задумался о том, стоит ли рассказывать жене об ищущих ее родственниках. Позвонил с телефона-автомата, обстоятельно объяснил, в чем дело, рассказал, где Марта живет. Долго потом улыбался, вспоминая захлебнувшийся счастьем женский голос в трубке – был он похож на голос Марты, только моложе и звонче…
Впервые за много лет Марта засмеялась и заплакала – одновременно.
Младшая сестричка Майя, которую Марта помнила несносной, веснушчатой егозой, за эти годы успела выйти замуж за профессора и вернуться в Ленинград, но зазнаваться не стала – приехала навестить сестру. У председателева дома остановилась машина – черная и блестящая, как галоша. Из нее выпорхнула городская штучка, по моде одетая, в пышном платье, в перчатках, при лаковой сумочке и в лаковых же туфельках. Завитая, надушенная… Муж-профессор солидно шел следом. Сестры обнялись. Леонид Андреевич смотрел на Марту – и не узнавал ее. Вот она какой бы могла стать, если бы не деревенская житуха, если бы не постоянные беременности и роды, если бы не это равнодушие в серых глазах! Сестра навезла Марте подарков, и она теперь с радостью перебирала их. Ткань на платье, пестрый крепжоржет. Куда она, дуреха, пойдет в таком платье? Коров доить? С бисерной сумкой только в театр, а какие в деревне театры? Додумалась сестрица!
В желтой шкатулке, выстланной шелком, лежали флакон духов, коробочка пудры, футлярчик губной помады. Марта понюхала духи, поднесла к лицу пуховку и, взглянув в зеркало, снова затряслась в рыданиях.
Однако и у Морозовых нашлось, чем похвастаться. Помимо богатого деревенского угощения, конечно. Профессор во весь голос восторгался и свежим воздухом, и близостью реки, и ароматами деревенского вечера, но прямо-таки застыл в изумлении, увидев в светлой горнице на комоде часы. Те часы, что откопал когда-то в подвале бессчастный Рябушинский и презентовал понравившейся девчонке. Так они и стояли с тех пор, никому глаз не мозолили, потому что Леонид Андреевич стал уж и забывать историю их появления, а Марта, и помнила, да никому не говорила.
– Позвольте, но… Это же потрясающе! Майечка, посмотри, какая прелесть!
Часы были сняты с комода и подвергнуты тщательному изучению, причем профессор не прекращал присвистывать и охать.
– Да ты скажи, свояк, золотые они, что ли? – решил поддержать беседу Леонид Андреевич.
– Золотые? Нет. Фигура бронзовая, изображает Крона, пожирающего младенца.
– Чего это он его пожирает? Людоед?
– Один из греческих богов, – ответила за профессора