всему видать, вы простудились, батенька, я бы вам посоветовал малинового отвару испить. Помогает!
Некоторое время в зале стояла полнейшая тишина. Великий бас лишь вращал глазами да энергично шевелил полными губами, а потом, повернувшись к пианисту, в ожидании воззрился на него с открытым ртом. Расколотив тишину сдержанным кашлем, Шаляпин сказал пианисту по-простому трубным голосом:
– Начинай, братец!
Пианист высоко вскинул руки, отчего и без того короткие рукава и вовсе сползли на самые локти, и уверенно ударил пальцами по клавишам.
Концерт начался!
Глава 2
РЕПОРТЕР
Концерт закончился только около десяти вечера и прошел блестяще. Федора Шаляпина восемь раз вызывали на «бис», и в дополнение к программе он исполнил партию Мефистофеля, Тонио в «Паяцах» и дважды свою знаменитую «Блоху».
Так что в гостиницу певец возвращался в хорошем расположении духа. Поклонники провожали его до самого крыльца, надеясь, что он порадует их красотой и величием своего голоса, однако не случилось – простояв в ожидании около часа, по-тихому разошлись.
Феоктист Евграфович Епифанцев, полноватый мужчина лет пятидесяти пяти от роду, сидел за столом и занимался своим любимым делом – считал ассигнации, полученные с концерта. Судя по разгладившимся морщинам, он пребывал в отличном настроении. Купюры старался складывать одна к одной: четвертные (а их было большинство) в одну стопочку, синенькие – в другую; «катеньки» (их было менее всего) – в третью.
Марк Модестович Краснощеков – пианист, а по совместительству карточный шулер – сидел на диване и старательно разучивал очередной фокус; Аристарх Ксенофонтович Худородов, больше известный в провинциях как Федор Иванович Шаляпин, расположившись в кресле, подливал в большой бокал красного вина.
Единственную женщину в компании мужчин звали Марианной, во время концерта «Шаляпина» она занималась подготовкой костюмов. Ей было не более двадцати четырех лет. Густые черные волосы уложены в высокую прическу, губы чуть капризные. В тонких пальцах правой руки она держала длинный мундштук с тонкой сигаретой. Казалось, что сигарета ей была нужна для того, чтобы только подчеркнуть природное изящество. Щеки по-девичьи пухлые, а над верхней губой едва пробивался темный пушок.
– Я вот что думаю, – забасил Худородов, посмотрев на Марианну. Девушка старательно делала вид, что не замечает его взгляда. – Может, мы здесь еще один концерт закатим? Такой успех! – гордо вскинул он голову. – Давно меня так не встречали. Представляю, что будет в Париже или в Берлине… – мечтательно воздел он глаза кверху.
– Ну да, конечно, ты там, Федор Иванович, частый гость, – хмыкнул язвительно Епифанцев.
– Ну-у, не то чтобы часто… Но случалось.
– А останавливаться нам здесь никак нельзя. Ближайшим пароходом едем дальше. Все-таки ты Федор Иванович Шаляпин, а не какая-нибудь посредственность.
– Но