спектакль не выйдет, я часто у вас тут буду. Многое придется переделывать. С нашим гением всегда так. До последнего не понимает, чего же хочет. А я – страдай.
– Тяжело, – кивнула я, впрочем, без особенного сочувствия.
Мы посидели еще. Был день, до занятий еще оставалась пара часов. Дело было вечером, делать было нечего. В смысле, мы сидели и неторопливо поглощали симбиоз хлеба и докторской колбасы и болтали. Как получилось, что я легко и приятно провела несколько часов с совершенно чужим человеком, я сама не поняла и не заметила. Оказалось, что он прекрасно умеет слушать. Обычно эту почетную функцию оставляли мне, но он словно провоцировал меня болтать, болтать и болтать.
– У тебя есть брат? Сколько ему лет?
– Я не хочу о нем.
– Вы не ладите, – с пониманием и проникновенно произносил он.
– Он просто тупой чурбан. Ест, спит, пьет и гуляет по девкам. Пустая и бессмысленная жизнь.
– А родители, как они относятся к театру?
– Ужасно. Ты не представляешь, как они меня порой достают.
– Понятно. А парень у тебя есть?
– Да полно, – застеснялась я. Но он так как-то просто и душевно разговаривал, что из меня выпадали все новые и новые подробности моей жизни.
– Еще кофе?
– Ты знаешь, у нас к Кафке просто уникальные декорации сделаны. Это твоя работа?
– А как же. Моя. Даже взяла каких-то призов за самобытность. Но это просто случайность. Никогда не знаешь, что сработает. Может, и Кафка, а может, и акварельный набросок, который ты навалял за пять минут перед сном, чтобы просто передать радость от встречи с любимой девушкой.
– У тебя есть девушка?
– А тебя это удивляет? Я так невероятно страшен, что девушки меня должны обходить десятой дорогой? – рассмеялся он.
– Нет, ну что ты. Ты очень даже красивый. И такой интересный, – залепетала я. И кстати, совершенно искренне. Что-то в нем такое было, что делало его невыносимо привлекательным. Именно по-мужски привлекательным. Шершавые ладони, постоянно смеющиеся карие глаза, широкая мужская грудь.
– Как много эпитетов! Прямо-таки примусь сейчас краснеть.
– Ерунда.
– Алиска, ты чего тут торчишь? На пластику не пойдешь?
– Почему? – уставилась я на Костика-Щепку. Он был моим ровесником, мечтал о славе и прочих лаврах, мы порой с ним вместе разыгрывали разные глупые сценки и бодрили друг друга заверениями в обоюдной гениальности.
– А она уже началась! – с укоризной произнес он.
– Иди, Алиса, иди. Плохо прогуливать уроки, – ехидно напутствовал меня Артем и ушел. Я почувствовала необъяснимое раздражение.
– Что ты лезешь? Я тебя просила меня дергать? Ведь я же с человеком разговаривала.
– Это с Темкой, что ли?
– А что, вы с ним так близко знакомы? И давно? – навалилась я на него.
– Да нет, просто сталкивались на репах. – Репы – это у нас репетиции сокращенно.
– Ну и зови его Артемом. А еще лучше, по отчеству.
– Пошли уже, все с тобой ясно, – примирительно буркнул Костик.
Мы отправились