вызывать антипатию Егор не умел. Он просто был собой – всегда и поэтому врагов имел так же мало, как и друзей. Он, как и все нормальные люди, никого не интересовал.
На лифтовой площадке Егор увидел Маришку. Переминаясь в ожидании попутной кабины, она копалась в сумочке и прикладывала к плащу разные украшения.
– Доброе утро, – сказал Егор. – А я о тебе думал.
– Ты всегда обо мне думаешь, – отмахнулась она. – В кафе не ходил?
– Нет. А ты?
– Проспала.
– Счастливая. А у меня кошмары.
Егор внимательно посмотрел ей в лицо и понял, что Маришка ни при чем.
– Да еще реклама. С пяти часов, представляешь? – он прикрыл глаза и нараспев процитировал: – Времена меняются, потребности меняются…
– Это новая. Откуда?
– Ты разве не получала? По телесети, да с красным грифом!
– Нет, не было. С красным грифом я бы не пропустила, – равнодушно отозвалась она, пристегивая к широкому воротнику гроздь алых бусинок.
– Погоди, как это не было? По общему каналу. Ты не могла…
– Ты покушал? – невпопад спросила Маришка.
– Перекусил.
– А я не успела. На работе придется.
– Кстати, я насчет…
– Лифт приехал, – перебила его Маришка и, улыбнувшись кому-то из соседей, вошла в кабину.
Егор последовал за ней, но встать рядом им не удалось. Спины в белых и розовых плащах растолкали их по углам, и на этом всё общение закончилось. Егор знал, что внизу их ждет еще большая давка и в вестибюле поговорить не получится. Если б у них была одна электричка, они бы, конечно, садились рядом и всю дорогу болтали бы о чем-нибудь таком.
Но с электричками им не повезло. Он уезжал на шестьдесят километров вглубь материка, Маришка же, наоборот, ездила к побережью и, как предполагал Егор, служила где-то в системе флота.
Кроме этого предположения, у него были и другие: в прошлом году он считал, что Маришка работает психологом, а в позапрошлом – что она занимается промышленным шпионажем. За два года он перебрал много версий, но так и не выяснил, кто же Маришка Стоянова на самом деле.
Познакомились они легко и как-то обыкновенно: заняв соседнюю квартиру, Маришка позвонила ему в дверь и представилась. Он пригласил ее войти – она отказалась. Утром они случайно столкнулись в кафе на шестьдесят втором этаже, и Маришка без возражений села с ним за один столик. За завтраком они говорили о многом, но только не о себе. И на следующий день – тоже. Егор смущался, а Маришка инициативы не проявляла. Через месяц эти недомолвки вошли в традицию, и ломать ее уже не поднималась рука.
Всё, что Егор выяснил о соседке, уместилось бы на кончике карандаша: ровесница, образованна и богата, если имеет квартиру в два раза больше его собственной, к тому же красива и, как ни странно, одинока. Последнее слегка настораживало, но настоящее препятствие Егору виделось в другом. У Маришки он не бывал, зато захаживал в ее квартиру, когда