мной согласится, ну а если не согласится… – старик как можно выразительнее пожал плечами, – я свое отжил и смерти уже не боюсь.
– Вы, люди, всегда боитесь смерти, – сказал невидимый стрелок. – Потому-то от вас и исходит зло…
– У нас тут, похоже, назревает философический диспут, – усмехнулся старик. – Ты хочешь поговорить со мной о природе добра и зла в мире Эвиала, поури-воин?
– Я хотел бы. Потому что не далее как вчера соседний секрет отогнал отряд Нечисти от наших пределов. Дело было жаркое. Двум нашим предстоит родиться опять.
Поури, насколько помнил старик, незыблемо верили в переселение душ и воскрешение.
– Так что же мне делать сейчас, храбрый воин? – настойчиво спросил волшебник. – Я не встретил на своем пути ничего подозрительного, дорога была не труднее обычного. Так что едва ли я смогу сообщить тебе что-то по-настоящему важное. Ты позволишь мне пройти, или мы и дальше будем предаваться высокоумным беседам в столь неподходящем для этого занятия месте?
– Для беседы любое место хорошо, – отрезал поури, по-прежнему не показываясь на глаза. – Вообще-то ты, конечно, можешь идти – мы ведь тебя пропустили. Hо… Я хочу знать, кому ты отдал свой посох.
Старик несколько секунд молчал, собираясь с силами и стараясь, чтобы ответ прозвучал небрежно и чуть снисходительно:
– А, один мальчик, из нового выпуска. Хороший такой мальчик, внимательный, бойкий…
– Ага, бойкий, – согласился поури. – То-то у тебя лицо до сих пор на сторону, волшебник.
Старик непритворно удивился. Какое там «на сторону», почему, откуда? Никаких следов удара на подбородке не осталось, бывший волшебник знал наверняка, смотрелся в уцелевшее среди поклажи серебряное походное зеркальце…
Наверху, в кустах, раздался короткий смешок.
– Мы умеем видеть чуть дальше, чем вы, – объяснил поури. – Поэтому вы с нами так и не справились, хотя вас – тьмы и мириады, а нас всего лишь горсточка…
Старик вновь смолчал, хотя – какая там горсточка! Поселения поури уверенно двигались на север, вплотную подступая к людским владениям, и по всем границам гремела ни на миг не прекращающаяся война. Захватив деревню, поури деловито предавали ее огню, всех жителей вырезали поголовно, вместе со скотом и прочей живностью вроде кошек, собак и даже птиц, которых карлики ловко сбивали из коротких боевых луков. Пленных они не брали. Рабы им оказались не нужны, и не с кем было вести торг, выкупая полон, как всегда поступали, к примеру, мекампские правители, выручая из неволи своих, угодивших в кочевничью петлю.
Здесь все было не так.
Конечно, и люди в долгу не оставались. Окружив возвращающийся из набега отряд поури, дружинники Княж-города, казалось, забывали о том, что сами смертны. Низкорослых воителей деловито расстреливали из мощных дальнобойных луков, их можно было б прикончить, не вступая в рукопашную, но без рукопашной – какая ж месть?.. И потому после лучников в дело вступала тяжелая пехота, не жалея себя, давила всех, еще остававшихся в силах держать