состояло в том, что эти материалы она передаст нам либо сама, либо будет присутствовать при беседе сотрудника агентства «Грант» с работниками милиции.
– Действительно, интересно. Зачем ей это нужно, как ты думаешь?
– Она хотела дистанцироваться от мужа, если вдруг окажется, что он замешан в чем-то нехорошем. Она хотела, чтобы все знали: она была в полном неведении, а когда почуяла неладное, первая забила тревогу и наняла детективов, чтобы выяснить правду. И правду эту она скрывать от широкой общественности не намерена.
– Ишь ты, – фыркнул полковник. – Тоже мне, Павлина Морозова. Получается, за муженьком действительно что-то есть, и он или его подельники, пронюхав об активности Юлии Николаевны, быстренько заткнули ей рот. С Павликом Морозовым тоже что-то вроде этого приключилось, сколько я помню. Ну и как частный сыск, накопал что-нибудь?
– Говорят, что нет. Правда, они совсем немного успели, оттоптали всего двенадцать человек и представили отчеты клиентке.
– Врут?
– А кто их знает. Может, и врут. В душу ведь не заглянешь. Но тут другой вопрос, Виктор Алексеевич. Откуда эти подельники узнали, что Юлия Готовчиц собирает сведения и обратилась в частное агентство? У нас с вами только два варианта, которые по сути являются одним и тем же: либо с ними контактирует кто-то из «Гранта», кто знает, что Готовчиц заключила с агентством договор на выявление связей ее мужа, либо кто-то из заинтересованных лиц все-таки попал под колпак, почувствовал слежку, забеспокоился и стал выяснять, кто и зачем дышит ему в затылок. Но, чтобы это выяснить, надо опять-таки иметь связи с «Грантом». Можно вычислить наружника и, в свою очередь, сесть ему на «хвост». Узнать, что он работает в «Гранте». Но выяснить имя клиента, по чьему заказу ведется слежка, можно только изнутри, из «Гранта», понимаете?
– Чего ж тут не понять, не маленький, – хмуро ответил Гордеев. – Какие еще версии отрабатываются?
– Юра Коротков крутится в парламентских кругах, он вам сам доложит, я его сегодня еще не видела.
– А Лесников чем занимается, хотел бы я знать?
Настя знала, что Игорь Лесников сегодня не занимался почти ничем, потому что все мысли его были о больном ребенке, и начала подыскивать наиболее обтекаемую формулировку, но Виктор Алексеевич не стал ждать ответа, а отошел к окну и замолк, снова сунув в рот дужку очков.
– Надо что-то делать, Настасья, – произнес он наконец. – На нас сильно давят.
– В связи с чем?
– А ты как думаешь? Труп депутата на фоне нераскрытого убийства сотрудников телевидения – это что, по-твоему, наплевать и забыть? Завтра брифинг руководства ГУВД, и журналисты наших с тобой начальников будут с какашками мешать, обвиняя в профессиональной несостоятельности. Мне начальников, как ты сама понимаешь, не больно жалко, но ведь они на нас отыгрываться будут. Нужно иметь хоть какие-то слова в запасе, а их нет как нет. Не хочу тебя ругать, но ведь по телевидению ты совсем ничего не делаешь.
– Я не успеваю, Виктор Алексеевич, – жалобно сказала Настя, в душе признавая