употребляемый, не был лишен участия в выдаче денег от общественной казны, однако не получал бы их в бездействии и праздности, завел великое строение и дела, требующие многих искусств и долгого времени, дабы остающиеся в городе граждане – не менее тех, кто служил на кораблях, стерег крепости и ратоборствовал, – имели случаи пользоваться общественными деньгами и участвовали в них. Потребные вещества были: камни, медь, золото, слоновая кость, эбен, кипарис; были и ремесленники, обрабатывающие все это: плотники, столяры, ковачи, каменщики, красильщики, мастера золотых дел, ваятели, живописцы, маляры, золотошвеи, токари; везущие и отправляющие на море купцы, мореходы, кормчие, а на твердой земле тележники, содержатели лошадей, извозчики, веревочники, ткачи, кожевники, исправители дорог, рудокопы. Каждое искусство, подобно полководцу, имело как бы собственное свое войско, состоящее из всего простого и рабочего народа, который сделался орудием и телом к произведению дела. Таким образом, все это занятие во всяком возрасте во всякое состояние разливали обилие и достаток.
Уже возвышались эти здания – величиною знаменитые, видом и красотою неподражаемые, ибо художники соревновались между собою превзойти друг друга изяществом искусства. Всего более должно удивляться скорости их сооружения. Хотя, казалось, для совершения каждого из них едва довольно будет нескольких поколений и веков, однако они были кончены в правление одного человека. Правда, что когда живописец Агафарх* хвастал тем, что скоро и легко производил свою работу, то Зевксид, услыша это, сказал: «А я очень долго!» В самом деле, легкость и скорость в произведении не придает делу ни долговременной прочности, ни полной красоты. Время, употребленное на совершение какого-либо дела, вознаграждается прочностью и долговечностью.
Тем более должно удивляться зданиям Перикловым, которые в короткое время созданы были надолго. По красоте своей каждое из них тогда уже было древним, по прочности же и ныне еще ново, как бы только теперь было кончено. Они всегда цветут некоторой свежестью, которая сохраняет их вид неприкосновенным от руки времени, как бы имели в себе вечно юный дух, несостарившуюся душу.
Надо всеми сими строениями главным надзирателем был Фидий, хотя в деле употребляемы были великие зодчие и искусные художники. Парфенон Гекатомпедон* строили Калликрат и Иктин; Кориб предпринял строение храма для совершения тайн в Элевсине. Он поставил колонны внизу и соединил с эпистилями (архитравом). По смерти его Метаген из Ксипеты сделал фриз и верхние колонны. Ксенокл из Холарга сделал отверстие на вершине святилища. Длинная стена*, о которой говорит Сократ, что сам слышал предлагающего народу Перикла, начата была Калликратом. Кратин осмеивает сию работу по причине ее медленности, говоря:
Уже давно Перикл сию возносит стену,
Но только на словах, а делом ни на шаг.
Одеон (музыкальная зала) внутри имеет многие ряды стульев и колонн; кровля его, покатистая