бывают хорошими, дурными и безразличными, резкими и сомнительными. Но возникает вопрос, какое же минимальное число характерных черт необходимо для определения типа? Этот вопрос неразрешим. Всякий решает его по-своему, сообразно точности, какая необходима в каждом частном случае. На практике вполне достаточно двух или трех хороших физических признаков, особенно если они обоснованы и опираются на физиологические, исторические и тому подобные данные».
Таким образом, сам Топинар совершенно согласен с нами.
Он не допускает, однако, мысли об атавизме преступников, потому что, по его мнению, между людьми и животными нет непрерывной связи. Мне было бы очень легко ответить на это, указав лишь на имена Дарвина, Ламарка, Уолесса и даже Бюффона, доказавших непрерывность цепи органических существ, пробелы которой ежедневно пополняются новейшими палеонтологическими открытиями; однако в этом нет надобности, ибо если бы даже этой цепи не существовало в зоологии, то ее можно указать в эмбриологии человека.
Еще удивительнее то, что многие, вполне допуская атавизм у преступников, в нем именно и видят невозможность допустить патологическое его значение. Мануврье, наоборот, вполне признавая патологическое значение атавизма, которым объясняется асимметрия лица, беспорядочное размещение зубов у преступников, черпает из этого соображения, чтобы отрицать атавизм у преступников. Но разве мы не видим во многих случаях душевных болезней (например, при микроцефалии) соединение, почти слияние патологии и атавизма? И как же иначе понимать явления атавизма у человека, если не признавать участия патологического состояния зародыша?
II
Припомним здесь, что во всех этих открытиях, как и вообще во всем, что представляется действительно новым в области эксперимента, наибольший вред приносят логика и так называемый здравый смысл – самый страшный враг великих истин. В подобных начальных исследованиях приходится прибегать скорее к телескопу, нежели к лупе. При помощи лупы, при помощи силлогизма и логики вам докажут, что солнце движется, а земля неподвижна, что астрономы ошибаются!
Рассуждая строго логически, Мануврье говорит, что не следует сравнивать преступников с солдатами, потому что солдаты претерпели уже подбор; но он забывает, что мы сравнивали преступников со студентами и со светскими людьми, Марро сравнивал их с туринскими рабочими, а Тарновская сопоставляла преступниц с крестьянками и русскими женщинами.
Он говорил, что следует делать сопоставление с добродетельными людьми; но мы могли бы ответить, что добродетель в нашем мире уже сама по себе представляет большую аномалию.
Вы видите, что при помощи логики мы, подобно отцу, сыну и ослу – героям известной басни, поставлены в невозможность сделать какой-либо выбор и ни на шаг не можем продвинуться вперед.
Мануврье обвиняет нас в том, что мы остановились на нескольких чудовищных преступниках, «чего