он назвал их именами женщин. Относительно того нет известия, давалось ли право наименования курий женщинам по их возрасту, или по знатности их или мужей, или по жребию, так как несомненно, что число женщин было гораздо больше числа курий. В то же время были набраны и три центурии всадников: Рамны получили имя от Ромула, Тиции – от Тита Тация, причина же наименования и происхождения Луцеров неизвестна. С этого времени оба царя царствовали не только сообща, но и в согласии.
14. Несколько лет спустя родственники царя Тация прогнали послов лаврентских, и, когда лаврентийцы на основании международного права стали требовать удовлетворения, Таций отдал предпочтение расположению к своим и их просьбам. Вследствие этого наказание, следовавшее им, он обратил на себя: прибыв в Лавиний для торжественного жертвоприношения[38], он был убит напавшей на него толпой. Рассказывают, что Ромул отнесся к этому случаю более спокойно, чем следовало бы, или потому, что управление сообща заключает в себе начало неверности, или потому, что считал это убийство совершенно справедливым. Итак, воздержавшись от войны, он, однако, возобновил договор между городами Римом и Лавинием[39], чтобы очистить народ, повинный в оскорблении послов и убиении царя.
Таким образом, с ними, сверх чаянья, сохранен был мир; но зато возникла другая война, много ближе, почти у самых ворот города. Фиденяне, руководясь мыслью, что слишком близко от них растет могущественное государство, поспешили начать войну, прежде чем сила его достигнет тех размеров, которых она, очевидно, должна была достичь. Посланы были вооруженные юноши, которые опустошили все пространство между городом и Фиденами; затем, так как справа мешал Тибр, то, повернув в левую сторону, они продолжают опустошение, наводя великий страх на поселян; и неожиданное смятение, проникшее с полей в город, возвестило о беде. Так как столь близкая война не могла терпеть отлагательства, то встревоженный Ромул выводит войско и располагается лагерем в тысяче шагов[40] от Фиден. Оставив здесь небольшой отряд, он двинулся со всеми силами, а части воинов приказал сесть в засаде в потаенном месте, окруженном густыми кустарниками; затем, двинувшись с большей частью пехоты и всей конницей, он начал шумную и грозную битву и, подъезжая почти к самым городским воротам, выманил неприятеля, чего и добивался. В то же время конная битва подала естественный предлог к бегству, в которое надо было обратиться притворно. И когда конница как бы колебалась, недоумевая, сразиться или бежать, а вследствие этого и пехота стала пятиться назад, враги, высыпав из настежь отворенных ворот, заставили римское войско отступить и, горя желанием наступать и преследовать, завлечены были в место засады. Внезапно выскочив оттуда, римляне напали с фланга на врага; паника усилилась при виде двигавшихся со стороны лагеря знамен тех отрядов, которые оставлены были на защиту его. Таким образом, пораженные ужасом со всех сторон фиденяне бросились бежать чуть ли