тария,
И ты отравилась, тебе промывали желудок.
Потом уехала к морю с кем-то из стационара.
Я ходил и всюду за нами закручивал краны,
Но было уже бесполезно, это не помогало.
Нефть была в кабинетах и коридорах.
И вот под ногами движется месиво.
И мы, как можем, бежим от профессии,
Но она уже всех давно перевесила.
Нас тянет на глубину,
Ты там меня не найдёшь,
Я там тебя не найду.
Там всё станет чёрным комком, а завод
Выпьет его по глотку.
Спасибо
Она мне протянула «спасибо», но слово вырвалось из её рук,
Коснулось стёртого ногами линолеума
И разбилось на всякую букву, на всякий звук:
Они стали горячими, словно капли расплавленного олова.
Я стал шарить руками по полу,
Сжёг все пальцы, пытаясь собрать потерянное,
А она держала себя, как гору,
И повторяла: «Не верю я, не верю я».
Я вытащил капли линейкой из-под дивана,
Я сделал всё, что мог, но этого оказалось мало.
И вышло худшее из всех возможных слов.
Когда она из моего дома ушла,
Я стоял в лабиринте своей комнаты-души
И на левой руке, словно недавно родившись и жадно дыша,
Осталось слово её «спаси».
Море
Я шёл с волной в ногу.
Звёзд на небе было так много,
Что некоторые из них отрывались и падали в воду.
А море из своих артерий
Их выносило на берег,
И, оказавшись на берегу, звёзды пели.
Они были довольно тёплые,
А некоторые даже обжигали ноги,
Но волн пороги
Разбивали их слова на слоги.
В какой-то момент от их песен стало закладывать уши.
Воздух стал удушливее,
Жарче и суше.
И тут я увидел тебя с ведром.
Ты, закрывая рот и нос рукавом,
Бегала тушить звёзды и говорила, что море приближается дном.
Я помог тебе засыпать песком у звёзд загоревшиеся края.
И когда перестала обжигать ноги земля,
Снова почувствовал, как касается пальцев морская волна.
Ты у меня спросила,
Как я могу идти так равнодушно,
Когда из-под ног воду ворует суша
И становится душно.
И в этот момент я подумал, что ты одна из звёзд, свалившихся вниз
С кучей искр
И брызг.
И ты не даёшь гореть ни одной звезде,
Чтобы на этой земле
Не было подобной тебе.
Ты возмущалась, почему я не отвечаю на твой вопрос,
А я в песок врос
И забыл про собственный голос.
Вдруг пошёл дождь, и ты начала светиться, как лампа,
Когда капли тысячей ампул
Коснулись твоей звёздной карты.
Я понял, что моё предположение оказалось точным,
Когда ты окончательно исчезла. Этой ночью
Обжился новой историей берег песочный
С морской водой.
Пора возвращаться домой.
Ведро хорошее, алюминиевое, я подумал и решил взять с собой.
«В голове твоей рыжие, рыжие, рыжие, рыжие кошки…»
В голове твоей рыжие, рыжие, рыжие, рыжие кошки.
Они смеются, смеются, смеются, смеются и пляшут.
Ты ходишь по кругу, им ищешь всего понемножку:
Склянки, палки, чужие забытые письма.
У тебя были любовники: первый, второй и самый последний.
Они по утрам приносили тебе восхищённые взгляды.
Они стояли под окнами, и электрические разряды
Пронзали их, и они сплотились, лучшими стали друзьями.
Красные розы, белые розы, тюльпаны, тюльпаны…
Пропали тюльпаны, о, как ты любила тюльпаны…
Но цветы оставляют только открытые раны.
И тогда вокруг – помнишь, тогда? – голоса зазвучали.
А ты всё металась от корабля до бала.
Сорок лет ты металась от корабля до бала.
И хищная города флора тебя многократно глотала.
Жевала, жевала, жевала, но ты проживала.
И всё, что осталось, ты носишь в поисках